Джим Томпсон - Убийство

Занавеска на одном из окон дома, где жил священник, зашевелилась. Тогда я достал блокнот и стал набрасывать в нем цифры, как бы производя какие-то расчеты.

Этот пустующий участок частенько служил мне источником развлечения.

Однажды я притворился, будто обнаружил там заросли марихуаны, потом распустил слух, что собираюсь купить участок и построить тир. И первый и второй трюк заставили приходского священника здорово поволноваться. Я знал, что он следит за мной из-за занавески. Смотрит и думает, и в нем снова просыпается беспокойство.

Наконец он вышел из дома. Конечно, ему не хотелось, но он ничего не мог с собой поделать.

Я сделал вид, что не замечаю его, и все продолжал измерять и подсчитывать. Он потоптался во дворе, потом подошел к ограде.

— В чем дело, мистер Павлов?

— Да, сэр, — ответил я, — мне кажется, все будет отлично.

— Отлично? — Он уставился на меня слезящимися глазами, и я заметил, что губы у него дрожат. — Что вам нужно, мистер Павлов? Чего вы от меня хотите? Я — старый человек, и...

— Когда-то вы им не были, вспомните хорошенько. А что касается этого участка, так я как раз думал над тем, не разместить ли здесь прачечную. Мне пришло в голову, что вы можете подкинуть мне работы.

Конечно, он понимал, к чему я клоню, да ничего странного в этом и не было.

Он поднял на меня свои слезящиеся глаза, раскрыл было рот, но снова закрыл его.

А я объяснил ему, как собираюсь развернуть свой простынный бизнес.

— Я расскажу вам, как собираюсь действовать. Вы настропалите своих приятелей присылать мне свое белье, и, какие бы там ни были дыры, — к примеру, если в них стреляли из ружья, — я берусь не оставить от них даже воспоминаний. Признаюсь, я более чем честен, потому что могу сам их там и понаставить.

— Мистер Павлов, можете вы, наконец...

— Наверное, вы некоторое время можете обойтись меньшим количеством скамей в вашей церкви? — продолжал я. — Кое-кто из парней предпочитает постоять. Так же, как те, кому когда-то доставалось кнутом.

Я ухмыльнулся и подмигнул ему. Он стоял, прислонившись к забору, рот кривился, руки сжимались и разжимались на штакетинах.

— Мистер Павлов, ведь столько времени прошло...

— Мне так не показалось, — ответил я, — правда, у меня хорошая память.

— Если бы вы знали, как я жалею об этом, сколько раз я просил у Бога прощения...

— Правда? Тогда я могу идти, я и так слишком задержался, пожалуй, еще аппетит пропадет.

Мой дом был рядом, большой, двухэтажный, с просторным двором. Вряд ли можно было найти в городе дом лучше, но это только с виду. Потому что внутри просто черт знает что.

У меня совершенно не было времени, когда я достраивал его, тогда, пятнадцать лет назад. Одновременно с ним я взялся за строительство еще четырех или пяти, чтобы заработать на жизнь, и мне казалось, что сначала я должен закончить с ними, а уж потом заниматься своим собственным жилищем. Так я и поступил. Но тем временем мои соседи явились ко мне с петицией. Я разорвал ее на кусочки и вернул им. Они вызвали меня в суд, но мне удалось загнать их в тупик. Если бы только они оставили меня в покое, поняли бы, что речь идет не только об их удобствах. Они пытались оказать на меня давление, но это еще никому не удавалось.

Я так и не покрасил дом. Так и не навел порядок во дворе, и там до сих пор валялись оставшиеся доски, козлы, кирпичи и прочий строительный хлам. Была еще пара древних тачек, прогнивших и разваливающихся на части, и старое корыто с окаменевшим цементом. Там еще...

Впрочем, достаточно.

Выглядит это чудовищно. Скорее всего, по-другому здесь и не будет, по крайней мере, я не верю, что произойдут перемены.

Было около двенадцати часов, когда я пришел на ленч. Мира и моя жена Гретхен уже накрыли на стол и теперь дожидались меня, стоя возле своих стульев.

Я поздоровался. Они что-то пробормотали в ответ и втянули головы в плечи. Я разрешил сесть, и мы сели за стол.

Я разложил по тарелкам еду, взяв себе двойную порцию, — сегодня была говядина с картофельными клецками, — и только потом рассказал о предложении доктора Эштона.

— Он предложил мне серьезный строительный подряд возле Атлантик-Сентер, — сообщил я. — Что вы скажете, если мы поедем туда вместе, месяца на четыре или пять?

Гретхен не поднимала глаз, но я заметил, как она украдкой бросила взгляд на Миру. На лице у Миры выступил румянец, а руки задрожали так, что она выронила вилку.

Она даже не успела донести ее до рта, когда ее пальцы разжались, и вилка со звоном упала на тарелку.