Дей Кин - Моя плоть сладка

"Да, – подумал Коннорс, – и лошадьми тоже, по самую шею".

Он поднял голову, когда Элеана стала спускаться по лестнице в купальном костюме и белом шелковом халатике, развевающемся у нее за спиной. Когда она повернулась к Коннорсу, на ее губах играла провокационная улыбка.

– Итак, решено? Вы не поедете с нами, Эд?

– Решено, – ответил Коннорс.

Лаутенбах по пятам следовал за Элеаной. Что бы ни говорили его юристы, Элеане нетрудно будет выйти за него замуж. Глаза его выскакивали из орбит всякий раз, когда он смотрел на нее. Селеста взяла свою сумочку.

– Если вы готовы...

Коннорс уселся на заднем сиденье рядом с Селестой. Ветра больше не было, и занавески не колыхались в открытом окне коттеджа. Даже цветы казались заснувшими. Коннорс помог Селесте вылезти из машины в этот заснувший на жаре мирок, все время бросая взгляды на открытое окно.

– Желаю тебе хорошо провести время, дорогая! – проговорила Элеана, целуя мать.

– Да, конечно, я постараюсь, – заверила ее Селеста.

Она вытащила ключ из-под коврика, вошла в коттедж и вскоре открылись все окна. Лаутенбах развернул машину.

– Элеана, ваша мать – очаровательная женщина. После того, что мне рассказал ваш дядя, я понял, что этот коттедж она сохраняет в память о вашем отце. Он давно умер? – Лаутенбах обернулся к своей невесте.

– Двадцать лет назад, – ответила Элеана.

– О, как это трогательно!

Они замолчали до самого въезда в город. Весьма довольный тем, что Коннорс не собирается сопровождать их, Лаутенбах стал с ним любезнее.

– Куда вас подвезти, мистер Коннорс?

– Безразлично куда, – ответил Эд.

– У вас очень интересная профессия, – продолжал Лаутенбах, бросая на Коннорса взгляд через плечо. – Мне часто хотелось начать писать. В моей жизни было немало интересных случаев, и я верю, что, если бы захотел, создал бы замечательную книгу.

Он остановил машину перед магазином скобяных товаров а подождал, пока Коннорс выйдет. Эду стало жарко, он измучился от всей этой суеты, а покровительственный тон Лаутенбаха действовал ему на нервы.

Эд был сыт Алланом по горло. Вылезая из машины, он ответил:

– Со своей стороны я вижу для вас два препятствия в написании книги...

– Какие? – попался в ловушку Лаутенбах.

– Лошади не умеют читать, – ответил Коннорс, – и вам бы пришлось писать за дверьми кабинетов...

– Эд! – воскликнула Элеана.

Машина должна была повернуть налево, но Лаутенбах вылез из нее и выпрямился перед Коннорсом. Его бледное лицо покрылось пятнами.

– Один момент, мистер Коннорс! Мне не нравится ваше замечание. Я вас совсем не люблю и, в сущности, просто ненавижу. И я хотел бы знать, что вы здесь делаете? Элеана убедила меня, что не приглашала вас. Уверен, что я вас тоже не приглашал. Зачем же вы приехали в Блу-Монд?

– Эд! – снова с мольбой в голосе крикнула Элеана.

Коннорс ударил кулаком левой руки по своей правой ладони. В нескольких сантиметрах от него соблазнительно виднелся подбородок врага. Но драка с Лаутенбахом ничего не решала. Тот был вправе задать эти вопросы.

– Скажем так – это мои дела, – ответил Коннорс. – А почему бы и нет?

Лаутенбах оказался не подлецом.

– Я спросил это у вас на тот случай, если бы вы захотели лично переговорить со мной.

Небольшая кучка зевак уже собралась возле них, а они стояли тут, лаясь, как два пса, из-за женщины, да еще в такую жару.

– Ладно, Лаутенбах, – проронил Коннорс. – Своей мужественностью вы производите большое впечатление на Элеану. Так поезжайте и примите ванну.

Эд обошел машину, пересек улицу и вошел в банк.

– Нет, – очень любезно ответила ему секретарша Хайса, – я не видела мистера Хайса с того момента, как сегодня утром он вышел вместе с вами и с мисс Хайс. Ничем не могу вам помочь.

– Тем хуже. Ведь я пришел наудачу, – заверил ее Коннорс.

Дымок от сигареты, который он хорошо разглядел, был совершенно реален, и Эд почувствовал облегчение, не застав Хайса. Он еще не решил, благоразумно ли довериться мистеру Джону Хайсу. Коннорс многое бы отдал, чтобы узнать, что ему делать дальше. Дымок – не продукт его воображения. Если Селеста прятала мужчину в коттедже, логично предположить, что этот мужчина – ее муж, которого она ждала двадцать лет. Но что же делать?

Утром, когда Эд оставил машину перед отелем, он поднял в ней стекла и запер дверцы. Машина все время простояла на солнцепеке, и теперь руль жег руки, а в салоне стояла невыносимая жара. Коннорс опустил стекла и дошел пешком до бара, в котором утром угощал Элеану.