Эллестон Тревор - Полет 'Феникса'

На руках у Кроу затихла обезьянка. Он не смел шевельнуться, когда она засыпала. Он предлагал Робу двадцать монет за Бимбо, а сейчас отдал бы ему эти деньги только за то, чтобы он остался.

Белами стоял с полуприкрытыми глазами. Его грудь еще тяжело вздымалась после стычки с Тракером. В уме складывались слова для дневника: "Сегодня нас оставил Роб, и с ним Харрис. Не думаю, что мы увидим их снова".

В тонких пальцах Тилни дрожала сигарета; у него не было сомнений насчет того, что делать, - уходить или оставаться. Если те, двое, выберутся, они сразу же отправят помощь, если же нет, спасение все равно придет - ведь с воздуха легче заметить потерпевший аварию самолет, чем две человеческие фигурки в пустыне. Он невольно дрожал от мысли, которая сама шла на ум: "Господи, милый боже, пришли нам спасение..."

На лице Уотсона ярко блестели глаза. "Это собьет с него спесь - если только он выберется оттуда". Мысленно он слал проклятия вслед своему офицеру.

Один Стрингер оставался у левой гондолы самолета, где провел весь прошедший день.

Наконец, переглядываясь, они двинулись в самолет.

- Теперь нас только десять, - тихо резюмировал Кроу.

Всю ночь под холодными звездами горели огни. И небо, и пустыня молчали, и единственными звуками на огромном пространстве были те, что шли от крепко спавших в обломках самолета людей.

Спать снаружи было слишком холодно, но когда первые лучи окрасили в розовый цвет восточные склоны дюн, инея не оказалось, так как ночью роса не выпала.

Едва солнце осветило машину, они проснулись и первым делом увидели розовую продолговатость двери; от того, что им снились города, деревья и все, без чего нет нормальной жизни, пробуждение сулило кошмар еще одного дня; и сразу пришло на ум, что эта залитая солнцем дверь ведет в никуда. Они продолжали лежать, пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей, снова уснуть и погрузиться в мечту о том, как их находят. Тилни дрожал, в который раз умирая очередной смертью. Таунса терзали тяжелые сны о будущем, вновь и вновь разные голоса повторяли одно и то же: ошибка пилота... Кепель, глядя в уже красный дверной проем, пытался вернуться в то время, когда ему не приходилось лежать с раздробленным телом в тошнотворном запахе собственного пота и грязи. Кроу сквозь искаженную перспективу рассматривал беспорядочно разбросанные сиденья и ободранные металлические панели, оглядывал и тех, кто еще не поднялся, и тех, кто уже сидел, откинувшись в креслах, подобно пассажирам во время полета. Осторожно перебравшись через свернувшегося клубочком Белами, он вышел наружу.

Стрелка костра догорала; не ощутимый на лице ветерок увлекал за собой нити черного маслянистого дыма, паутиной отражавшиеся на гладком песке. Солнце огромным полукружьем поднималось над верхушками дюн, и косые его лучи изгоняли последние ночные тени.

Обходя вокруг самолета, Кроу трогал его пальцами; металл был сухой росы не было. Осмотрев все вокруг, заглянув под низкую плоскость правого крыла, в желоба и воронки, пропаханные на песке самолетом, он вернулся в самолет. Заметив, что Белами не спит, сказал:

- Кобб ушел.

Солнце слепило Белами глаза, он морщился. Только что ему снился дождь, стучавший в окна его дома в Ридинге.

- Кобб?

- Он ушел.

Белами ощутил неприятную сухость во рту. Он потянулся за водой, но вспомнил, что на день давалась только одна кружка. Все же выпил глоток, чтобы смочить рот.

- Куда ушел? - спросил у Кроу.

- Куда тут пойдешь, черт побери! - Кроу повернулся и вышел наружу помочиться. Следя за струйкой, он испытывал острую жалость к себе от того, что приходится отдавать воду. Нельзя ли как-то ее очистить, пусть бы получилась самая малость, хоть с яичную скорлупку, и то хватило бы еще на пару часов. Это ужасно - все равно что мочиться золотом.

Из самолета вышел Бедами. Солнце блестело на его щетине.

- Давай-ка посмотрим вокруг, Альберт.

Низкое солнце хорошо освещало следы вокруг места крушения, и они сразу увидели три ниточки - две из них рядом, Харриса и Робертса. Третья соединялась с ними ближе к проходу между дюнами, а дальше мешалась с двумя первыми.

- Самоубийца, - проговорил Кроу. - Все-таки ушел.

Они прошли по следам до дальнего края дюн и остановились. Впереди лежала плоская золотистая нетронутая пустыня, и Белами вспомнил слова Морана: "Там - целый океан". В первый раз он видел сушу - такую пустую и безбрежную. В Джебел Сарра и на других буровых всегда было на чем задержать взгляд - то вышка, торчащая, как церковный шпиль, то крыши поселка, то грузовик или движок, а в Джебел был даже оазис Маффа-Суд, на южном горизонте, с похожими на клубы зеленого дыма финиковыми пальмами. Здесь, если обернуться, увидишь только дюны, а между ними обломки самолета.