Андрей Троицкий - Награда для Иуды

– Что это значит? – оборвала рассказ Оля. – Ну, как перевести эту байду на русский?

– Твой брат никогда не станет великим инженером, летчиком или профессором ботаники. Из него может получиться, например, хороший дворник. Или мойщик посуды.

– Мойщик посуды… Этих врачей за компанию с моим приемным папашей надо судить показательным судом. Я пойду в прокуратуру.

– Даже и не думай. Прошло слишком много времени. Все быльем поросло.

– Что с ним сейчас? – глаза Оли сделались сухими и злыми.

– Твой брат живет в психоневрологическом интернате, это здесь, в Москве.

– ПНИ – это что-то вроде психушки тюремного типа?

– Не совсем. Хотя и не санаторий с усиленным питанием. Там содержат около трехсот человек. Разумеется, есть забор, решетки на окнах, вахта, санитары, воспитатели. Пациенты занимаются физкультурой, трудотерапией. Режим как в старшей группе детсада. Питание… Ну, скажем, так себе. Лишнего веса не нагуляешь, но, в принципе, и ноги не протянешь. По выходным больных могут навещать родственники. И вообще свидания разрешены в любой день кроме понедельника. Правда, родственников приходит не сказать чтобы много. Пациентов можно забирать домой на субботу и воскресенье. Это же не буйные психи, они такие же люди как мы, только… Только немного странные. Если соберетесь туда, суньте на вахте деньги, вас пропустят. Но дешевле договориться с нянькой. Кстати, в стеклянной таре продукты не принимают. И, разумеется, спички, зажигалки, перочинные ножи не приносите. Вот, возьмите…

Мальгин достал из кармана, протянул девушке сложенный втрое листок.

– Это адрес интерната.

– А сегодня, прямо сейчас, туда рвануть можно?

– Опоздала. Отложи на завтра, начинают пускать с шестнадцати, после тихого часа, до восемнадцати.

– Что мне принести ему? Какие гостинцы?

– Ну, конфеты. Немного вареной колбасы.

Мальгин поднялся. Оля осталась сидеть на скамейке, комкая в руках клочок бумаги.

– Подождите. Я не смогу пойти туда одна. Я никогда не была в таких заведениях. И встреча с братом… Это нелегко. Это Трудно. Вы должны меня сопровождать.

– Слушай, я выполнил свои обязательства. Теперь мы квиты. Услуга за услугу. Кроме того, завтра в двенадцать тридцать я встречаюсь в уличной кафешке с одним человеком. Важный разговор.

– Где именно вы увидимся? Я за вами заеду.

Мальгин, вздохнув, назвал адрес магазина «Тысяча мелочей» на Ленинском проспекте.

– У меня нет шлема, – добавил он.

– Я вожу с собой запасной, в рюкзаке, – Оля расстегнула молнию рюкзака и показала оранжевый шлем, с темным пластиковым забралом.

– А ты настырная. Ладно, прокатимся завтра на твоей тарахтелке на встречу с братом. Только одно условие: о наших с той переговорах и о брате – ни слово отцу. Ну, хотя бы до поры до времени. Обещаешь?

– Обещаю, хотя обещать не хочется. Могу сейчас довести вас до дома. Хотите?

– Хочу. Но тебе не следует знать, где я живу.

– Господи… Подумаешь какой… Особо секретный страховой агент…

Пропустив остроту мимо ушей, Мальгин направился к автобусной остановке. Прошел десяток метров, остановился и оглянулся назад. Оля смотрела на него, будто ждала именно этого: он остановится и вернется. Мальгин достал из кармана пачку сигарет. Очень не хотелось просить эту девчонку о большом одолжении. Но так сложилось, что она рядом, а ему именно сейчас в этом городе, переполненном людьми, некого просить о помощи. И он вернулся. Остановившись в двух шагах от Оли, сказал:

– Знаешь, эта встреча, про которую я говорил, она может не состояться. Точнее, встреча-то состоится. Но после нее, может статься, меня в наручниках отправят в изолятор временного содержания. Промаринуют там неделю, а затем переведут в СИЗО. Я сомневаюсь в этом человеке. Очень сомневаюсь.

Оля ждала от Мальгина не этих слов. Она усмехнулась.

– Есть один простой способ избегать неприятностей. Не нарываться на них. Не ходите на эту встречу. Вы вернулись, чтобы получить добрый совет. И вы его получили.

– Я не могу не придти. Мне нужно получить деньги.

– Одолжу.

– С тебя я не возьму ни копейки. Но, главное, я должен понять, на чьей стороне играет этот человек. На моей или…

– Знаете что, я не люблю, когда меня используют втемную. Какой-то человек, какие-то деньги. Сейчас мы сядем на эту чертову скамейку, и вы расскажете свою историю от начала до конца. И только тогда я тогда я отвечу свое девичье «нет». Или – «посмотрим».

Кеша Чумаков по кличке Чума сидел у кухонного окна и взглядом одичавшего кролика разглядывал панораму двора, потому что более увлекательного занятия придумать не смог. С высоты второго этажа хорошо просматривались помойные баки, голуби, клевавшие отбросы, и чахлые кустики бузины.