Андрей Троицкий - Награда для Иуды

– Да, ловкость рук, – ответил мужчина первое, что пришло в голову.

К остановке подходил троллейбус. Между тем Диму уже заткнули на заднее сидение машины, Барбер сел за руль и завел двигатель. Бежевая «Нива» выехала на улицу, затем свернула в переулок, водитель сунул в магнитолу кассету, врубил музыку на полную катушку. Чума, устроившись рядом с молодым человеком, широко расставил ноги.

– Это какая-то ошибка, – прошептал Дима, к которому медленно возвращался дар речи. Он вытащил из кармана платок и стал вытирать разбитые в кровь губы. – Я ничего не воровал, то есть не брал.

– Что? Ошибка? – переспросил Чума, дружелюбно улыбаясь. – Такое бывает. Отпустят, раз ошибка. И со мной такое было. Разобрались и отпустили с миром. Ты, главное, не робей.

– Точно, ошибка, – захлюпал носом Чинцов.

– Зовут-то тебя как? – спросил Чума.

– Дима. То есть Дмитрием.

– Ну, давай поздороваемся, Дима. То есть Дмитрий.

Чума развернулся и что есть силы саданул открытой ладонью под нос молодого человека. Кровь брызнула на светлые брюки Чинцова. Он вскрикнул, пригнул голову к коленям, защищая лицо от ударов. И получил литым кулаком по затылку. Он снова вскрикнул. И получил новый удар. Раз, другой, третий… Мир поплыл перед глазами, завертелся. Эта чертова карусель крутилась все быстрее, ускоряла ход. Чума врезал ребром ладони чуть ниже уха. Молодой человек боком повалился на сидение. Карусель остановилась, Дима больше не слышал музыки…

Рабочий день давно подошел к концу. Максим Елисеев, дожидаясь, когда все сослуживцы разойдутся по домам, засиделся в кабинете до вечера. В семь он отпустил секретаршу и водителя персональной машины. В половине восьмого надел пиджак, выглянул через окно на улицу. «Волга», в которой десять дней кряду дежурили оперативники, всегда стоявшая на противоположной стороне улицы, точно напротив парадного подъезда страховой компании, исчезла.

Следователь Закиров, как и обещал, снял наружное наблюдение, убрал своих сотрудников из кабинета и квартиры страховщика. Закиров хоть и не блещет интеллектом, но даже ему понятно, что все эти дежурства, ночные бдения оперативников не дадут положительного результата. После того, что случилось в летнем кафе, Мальгин на пушечный выстрел не подойдет к офису и, разумеется, не нагрянет на квартиру своего бывшего начальника. Телефоны Елисеева, надо думать, по-прежнему оставались под контролем, но технари из ГУВД слушали их через телефонную станцию, не докучая хозяину кабинета своим присутствием. Во время последнего разговора со следователем Елисеев дал слово, что незамедлительно сообщит Закирову, если появятся какие-то, пусть не слишком важные, самые плевые известия, касающиеся Мальгина. На том и расстались.

Теперь, когда страховщик снова почувствовал себя свободным человеком, настала пора активных действий. Ровно в восемь он попрощался с милиционером, скучающем на вахте. Выйдя на улицу, взял такси и назвал адрес кафе на Дмитровке. Обещаниям Закирова верить можно, но слова остаются словами. Надо убедиться, что следак не врет. Наскоро перекусив в кафе «Прибой», Елисеев снова поймал машину и поехал на Курский вокзал. Он долго бродил среди пассажиров, встречающих и провожающих граждан. Часто останавливался у торговых павильонов, открытых всю ночь, использую стекла витрин как зеркала, смотрел себе за спину. Со стороны могло показаться, что солидный мужчина разглядывая товар, настроен не слишком решительно. Елисеев шагал дальше, кося взглядом по сторонам. Сделав последнюю остановку у сувенирной лавки, ускорил шаг, спустился в тоннель, прошел под железнодорожными путями, и поднялся на поверхность с другой стороны вокзала. Теперь, когда он пришел к твердому убеждению, что «хвоста» нет, задышалось свободнее.

Елисеев поймал машину, назвал водителю адрес в получасе езды от вокзала. Не доехав квартала до нужного места, расплатился и остаток пути прошел пешком. Замедлил шаг перед старым домом, на фасаде которого поместили неброскую вывеску: «Олаф. Пошив автомобильных чехлов из импортных материалов». Он осмотрелся по сторонам, прикидывая, не зайти ли в мастерскую со двора, с черного хода. Улица тихая, машины проезжают редко, гаснут окна, пешеходов не видно. Значит, опасаться нечего. Елисеев, боясь оступиться в темноте, осторожно спустился на несколько ступеней вниз, к железной двери, над которой горела тусклая лампочка в железной сетке, надавил кнопку звонка.