Евгения Михайлова - Закат цвета индиго

– Потому что только это, видимо, и могло с ним случиться. И со мной. Я имею в виду тот чертов шанс, который выпадает стольким людям, и ничего. А мой шанс обязательно должен был меня добить.

Сергей молча положил на стол визитку со своим телефоном. Надевая куртку в прихожей, он обратил внимание на ветровку, которую обычно носят подростки. Впрочем, Мария худая, у нее вполне может быть такая вещь. Скажем, по утрам бегает в ней вокруг дома.

– Если одни будут тут серить, а другие гадить, то ты, дочка, мети не мети, а жить нам все равно в этом сраче придется. Никуда от него не денешься.

– А если, к примеру, одни перестанут, как вы выражаетесь, серить, а другие прекратят гадить, что тогда будет? – Дина с веселым ожиданием смотрела на свою собеседницу в какой-то плащ-палатке, наброшенной на длинный халат с большими розами, которые мели землю не хуже Дининой метлы.

– Тогда ясно что, – завибрировала всеми своими отеками и морщинами цветастая дама, что, скорее всего, означало улыбку. – Тогда напьются и начнут всех подряд метелить.

– И часто у вас такие конфликты случаются?

– У нас никакие конфликты не случаются. У нас одно свинство и паскудство. Если бабе не сто лет, значит, она проститутка. Если мужик не под следствием, значит, только отсидел. Перемена у него. А недавно вообще одного тут грохнули. Незнамо кто, неизвестно за что. Вроде с девкой приходил во вторую квартиру. Девки след простыл, соседи ничего не слышали, не видели. Пьяные, конечно, были. Я б услышала. Я чутко сплю. От своего храпа иногда просыпаюсь.

– Интересно, – задумчиво протянула Дина.

– Еще как интересно. Ты вечерком ко мне зайди, в седьмую квартиру. Я тебе такого нарасскажу про всех – ни в каком кино не увидишь. Только во время сериалов не приходи. Люблю я их. А к чаю я люблю пончики с ванильным кремом. Вон в том магазине за углом всегда есть. Тебя-то Дина зовут. Не еврейка, часом?

– А ты что, антисемитка?

– Да мне хоть кикимора болотная, лишь бы не гадила и бутылки не била. Так ты еврейка, правда?

– Да нет, хотя еврейские родственники имеются. Точнее, один.

– Да ты дура просто! Что ты тут с метелкой мудохаешься, если ваши все уже на пальмах сидят, мандарины финиками заедают. А денег у них…

– Сима, тебя далековато занесло. Я никак дорожку одну не подмету. Давай, иди смотри сериалы, а мы с Чарли и пончиками к тебе обязательно зайдем в гости.

– Ой, не могу! Чарли! Это вроде как Чарли Чаплин или принц английский? А с виду – чистая мочалка для стирания пыли.

Когда во дворе стало смеркаться и зажглись окна в некоторых квартирах, Чарли вдруг издал тоненький визг, который у него обозначал ликующий клич. Из машины появилась дама в лиловом лайковом пальто, украшенном лисьими рыжими и черно-бурыми хвостами. Она легко подхватила внушительного вида кожаную сумку, набитую явно продуктами питания, и поплыла к ним в темно-фиолетовых ботфортах с ручной вышивкой и на шпильках не менее пятнадцати сантиметров. Дину появление этой жар-птицы в их курятнике для выбраковки несушек растрогало до слез.

– Аленушка, – сказала она с придыханием, – мне хочется сейчас одного: встать на задние лапы и полизать твою замечательную морду лица. Что и пытается сделать за нас двоих Чарли. Ты только наклонись пониже: он все же в губы хочет тебя поцеловать, а не в пуговицу, которая наверняка не так давно была яйцом Фаберже.

Алена без минуты колебания подставила псу такое количество дорогой косметики, что мясо в тот день ему показалось недостойной едой. Дина тоже не оставила без внимания необычно яркий для Алены макияж.

– Ты на презентации была или на приеме?

– Да нет. В смысле второго мероприятия. У меня на эти глупости времени нет. Просто посветилась где надо, чтоб не забыли. И чтоб у некоторых от зависти судороги начались.

– Это разумно и гуманно.

– Нам бы из нашей презентации выйти живыми. Знаешь, я устала до смерти, но если бы не заехала к тебе, все равно бы всю ночь мучилась. Эта история с завещанием… В кино такие сюжеты одним убийством, как правило, не ограничиваются.

– Типун тебе на язык, – сердито сказала Дина. – В кино надо сюжет тянуть, зрителя держать, а у нас просто одна реальная ситуация, в которой, как говорил мой любимый эксперт Александр Васильевич, просто невозможно не разобраться.

Женя проснулась среди ночи от тяжести на сердце. Она зажгла бра над кроватью: три часа. Час волка, как говорит мама. Женя укоризненно взглянула на свой телефон, который ни разу не позвонил за весь вечер. Она подумала о том, что Артем просто не мог не сказать ей хотя бы пары слов, услышав ее стихи. Может, его до сих пор нет дома? А вдруг что-то случилось? Через несколько минут Женя уже поняла, что больше бездействовать не может. Как не может не воспользоваться самым простым в ее ситуации способом: разбудить маму и спросить, где сейчас Артем, что с ним. Ирина четко, раз и навсегда, изложила дочери принцип экстрасенса: никогда не пользоваться своим даром, когда дело касается себя и близких. Конечно, если бы Женя очень просила, плакала, мама не устояла бы. Но для этого пришлось бы слишком многое рассказать ей о необычном, слишком талантливом мальчике Артеме, сообщить множество деталей, после чего и она, и Артем могли бы стать марионетками маминого могущества. И Жене приходится часто решать самой вопросы, которые любая другая девочка легко обсудила бы с обычной, может, менее умной и не настолько любящей мамой. Женя немного подумала и набрала номер мобильного Артема. Абонент оказался недоступен. Она вздохнула и набрала его домашний телефон. Он жил с мамой и бабушкой, мать сейчас в командировке в Америке, а бабушка наверняка не спит, если Артема нет дома. Жене ответили после второго гудка.