Евгения Михайлова - Закат цвета индиго

– Вы взяли копию документа?

– Да, он еще не сразу согласился нам его дать. Вот. Смотрите. Там адрес есть.

– Может, она его родственница? В семье человека называют уменьшительным именем – Маша, Маня, – а фамилию вы вообще могли не знать. У него сестер, племянниц не было?

– Нет, не было совершенно точно.

– А, извините, побочной дочери не могло быть?

– По этому поводу, честно говоря, я ничего не могу сказать.

– Попробуйте вспомнить: эту фамилию вы действительно никогда не слышали дома, во время разговоров мужа с друзьями, коллегами, по телефону?

– Не припомню. Я мало знаю о делах мужа.

– Ну, что ж. Спросим у самой наследницы. Раз есть адрес, значит, найдем ее, даже если она по нему не живет. А там – кто знает. Завещание – это мотив.

– Вы считаете, его могли из-за этого убить? Но как он мог написать другое завещание, не поставив меня в известность? Он был не настолько непорядочным человеком. Я бы даже сказала, что он всегда чувствовал свою ответственность за меня. Или мне это казалось. Ничего не понимаю.

– Тамара, – Сергей положил руку ей на плечо. – Убийство – не конец сей истории. Это ее начало. И если вам довелось оказаться в поле этой беды, нужно в первую очередь набраться терпения и пробираться к какой-то разгадке. Вместе мы найдем ее.

– Может быть. Нет, я уверена в том, что нужно узнать правду. Иначе невозможно жить.

– Кстати, а жить вам есть на что?

– Да, конечно. У меня есть небольшая сумма на счете.

– Вот и хорошо. Я беру этот исторический документ, вы мне пишете на бумажке координаты вашего нотариуса, и я отправляюсь на поиски наследницы вашего мужа. А вы пока ни о чем не думайте. Правда может оказаться совершенно неожиданной.

Михайлов бормотал уже что-то совсем невнятное мокрым ртом с белой пеной в уголках губ. Даша сидела на столе и, не моргая, смотрела ему в лицо. Она удивлялась, как он еще не подох от ее ненависти, не задымился, не сгорел. Он все никак не засыпал, хотя она насыпала раздавленные таблетки клофелина, не считая, уже в третий его стакан с водкой. Он потянулся за сигаретами, закурил, с напряжением удержал опускающиеся веки и вдруг встретился с ее взглядом. Удивительно: он все понял, но не испугался, его взмокшее лицо исказила ответная злоба. Даша физически почувствовала волну его агрессии. Она достала из сумочки еще упаковку лекарства, высыпала все таблетки себе на ладонь, затем схватила одной рукой Михайлова за жидкие, сальные волосы и затолкала в его открытый рот все, что было в ладони. Он пытался сопротивляться, но сил не было совсем. Даша зажала ему нос и, брезгливо морщась, протолкнула таблетки до самой хрипящей глотки. Затем запрокинула его голову и влила остаток шампанского из бутылки. Когда она отпустила лейтенанта, он стукнулся лбом о стол и забулькал, как прохудившийся кран. Даша вывернула карманы на его брюках и висящем на стуле кителе, выгребла все свои и, возможно, его деньги. В нагрудном кармане обнаружила часы с бриллиантами. Бросила их к себе в сумку. Затем взяла часть купюр и смяла их в комок. Когда она заталкивала этот кляп в его рот, ставший совсем мягким и безвольным, он уже не хрипел, не храпел, не булькал. Он дышал медленно, слабо, как будто воздух покидал его легкие. Даша достала из-под стола бутылку со спиртом, опустошенную на треть. Он пил это, когда она пришла. Она полила Михайлова обильно, как овощ на грядке. Затем собрала бумаги с полок, из ящиков стола, юридические брошюры из шкафа. Порвала все и натолкала ему в рубашку, брюки, завалила лежащую на столе голову. Сложила оставшиеся деньги себе в сумочку, достала зажигалку, но вдруг отложила ее в сторону. Нашла в сумке косметичку, вытряхнула ее содержимое и обрадовалась, увидев перочинный ножик с перламутровой инкрустацией. Она помнила, что он очень ей понравился в магазине, она его купила и куда-то сунула. Думала, потеряла. А он вот. Такой милый, такой полезный. Даша развернула к себе стул, на котором лежало бесчувственное тело Михайлова, быстро и ловко расстегнула его брюки и с наслаждением вонзила острое лезвие в мягкую плоть. «Кровищи сколько от такой вонючей ерунды», – проворчала она себе под нос и подняла к глазам то, что недавно было орудием ее пытки. Огляделась по сторонам, увидела на стене какой-то большой портрет. «Наверное, это их главный мент», – подумала она и, подтащив к портрету стул, повесила на рамку окровавленный кусок плоти. Посмотрела на результат своих усилий со стороны и удовлетворенно кивнула. Лишь после этого чиркнула зажигалкой и поднесла ее к вороху бумаг на столе. Она успела увидеть, как вспыхнули редкие, политые спиртом волосы, и закрыла дверь в кабинет. Проходя мимо окошка дежурного, Даша игриво помахала ему рукой.