Росс Томас - Хочешь жить - не рыпайся

В двадцать один год я считался убежденным социалистом, что, однако, не помешало мне создать организацию «Студенты-республиканцы за Кеннеди». Мы, разумеется, старались изо всех сил, но, несмотря на все наши усилия, на выборах шестидесятого года соперник Кеннеди победил в Колорадо с перевесом в шестьдесят две тысячи голосов. Теперь я, естественно, не социалист. Десять с лишним лет, проведенные на государственной службы, превратили меня в анархиста.

Но братья Кеннеди не забыли про меня и пригласили в Вашингтон. Когда я прибыл туда в начале февраля шестьдесят первого года, никто не знал, чем меня занять, а потому я получил должность консультанта с ежедневным жалованием в пятьдесят долларов при государственной конторе, называющейся «Продовольствие для мира» и разместившейся в старом Экзекьютив-Офис-Билдинг, совсем рядом с Белым домом. Возглавил ее молодой экс-конгрессмен Джордж Макговерн. Он, впрочем, тоже не знал, чем меня занять.

Но в конце концов моих начальников осенило. Раз я историк, следовательно, кому как не мне писать исторический отчет о плавании первого корабля с продовольствием для мира, отвалившего под фанфары от пристани в Балтиморе с тем, чтобы это продовольствие попало в желудки людей, кого сердце и ум привели на сторону Демократии. Полагаю, в шестьдесят первом году все мы были немного наивны.

Первая партия продовольствия, состоявшая из трехсот тонн пшеницы, предназначалась для желудков граждан одной западноафриканской страны, только что освободившейся от двухсотлетнего колониального правления англичан. Треть зерна исчезла на черном рынке в день разгрузки. Остальная пшеница тоже исчезла, с тем, чтобы через несколько недель обнаружиться в трюмах голландского сухогруза, плавающего под либерийским флагом, когда тот ошвартовался в Марселе.

А спустя еще шесть недель отборные элитные соединения армии этой обретшей независимость африканской страны показали, что они весьма умело пользуются новенькими, изготовленными во Франции автоматами МАТ-49, стреляющими патронами калибра девять миллиметров. Ко мне в руки попали отличные фотографии, запечатлевшие их в деле, которыми я украсил свой сто двадцати страничный отчет, озаглавленный:

«КУДА УШЛО ЗЕРНО, ИЛИ СКОЛЬКО ПАТРОНОВ КАЛИБРА ДЕВЯТЬ МИЛЛИМЕТРОВ В БУШЕЛЕ».

Вслед за этим я стал неофициальным экспертом по корыстолюбию и коррупции, всегда временно приписанным к одному или другому федеральному учреждению, попавшему в зону повышенного внимания. Обычно я два-три месяца копался в бумагах и задавал вопросы, суровый и таинственный. Потом писал длинный отчет, в котором излагалась довольно-таки грязная история о жадности и склонности к взяткам одних, кто продал что-либо государству, и об алчности других, покупавших это что-то от лица государства.

И почти всегда моим отчетам не давали хода, пока кто-то другой не наводил порядка в проинспектированном мною учреждении, дабы упрятать все концы в воду. Те же мои отчеты, что сумели увидеть свет, становились причиной громких скандалов. Тут можно вспомнить о деле короля орехового масла. Или о том, как писаки с Мэдисон-авеню растерзали Управление экономических возможностей. А началось все с моего отчета:

«ИЩИТЕ БЕДНОСТЬ ТАМ, ГДЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ДЕНЬГИ».

Республиканцы, похоже, оставили меня, как ширму. Когда они вновь пришли к власти в одна тысяча девятьсот шестьдесят девятом году, меня тотчас же вызвали в старый Экзекъютив-Офис-Билдинг, в тот самый кабинет, в котором восемью годами все и началось. Другой экс-конгрессмен, фамилии которого я теперь и не вспомню, сообщил мне, что я могу служить в прежнем качестве, хотя потребность в моих услугах, скорее всего, не возникнет, поскольку новая администрация намерена быть «чистой, как… э… м-м…»

— Собачий зуб, — подсказал я.

— Именно так, — кивнул экс-конгрессмен.

Я остался, и вновь меня перекидывали из управления в департамент, где я находил ровно столько же коррупции и корыстолюбия, что и при прежней администрации.

Но ездить мне приходилось меньше, гораздо меньше, и большинство суббот я проводил в библиотеке Конгресса в компании капитана Бенжамина Луи Элалье Бонневилля, офицера седьмой пехотной дивизии армии Соединенных Штатов Америки, выпускника академии в Уэст-Пойнте, протеже Тома Пейна, друга Вашингтона Ирвинга, и, подозреваю, тайного агента военного министра.

Я подбирал материалы о капитане (позднее, генерале) Бонневилле, которые собирался обобщить в докторской диссертации, когда братья Кеннеди вызвали меня к себе. Еще тогда я пытался разыскать его дневник, в свое время попавший к Вашингтону Ирвингу, а теперь, по прошествии более чем десяти лет, я полагал, что значительно приблизился к желанной цели. Особой значимости мои поиски не имели. Во всяком случае, для Бонневилля. В его честь уже назвали дамбу и какие-то солончаки. А также один из «понтиаков». Он жив в памяти народной.

Читать дальше