– Мне даже не известно, имеют ли мои акции право голоса. Скорее всего их все равно недостаточно, чтобы повлиять на результат. А как вы узнали, что у меня есть акции?
Роджер на миг уставился на кончики своих пальцев, словно спрашивая совета, и потом решил ничего не скрывать.
– Ипподром – частная компания, о чем, как я предполагаю, вам известно. У него имеются директора и проводятся советы директоров, и каждый год акционеров уведомляют о времени и месте проведения общего собрания.
Я покорно кивнул. Уведомление приходило каждый год, и я каждый год не обращал на него внимания.
– Поэтому, когда в прошлом году заболел клерк, который рассылал уведомления, лорд Стрэттон попросил меня сделать это вместо него… в качестве любезности… – Он очень удачно скопировал голос старого лорда. – Я разослал приглашения, и как-то само собой получилось, что я отложил список фамилий и адресов в папочку на будущее… – он запнулся, – ну, на тот случай, если мне снова придется это делать, понимаете?
– И вот это будущее наступило, – закончил я его мысль.
Подумав немного, я спросил:
– У кого еще есть акции? Вы случайно не прихватили с собой список?
По его лицу я понял, что список с ним, но только он не уверен, этично ли показывать его мне. Угроза потерять работу взяла верх, и, чуть поколебавшись, Роджер сунул руку во внутренний карман твидового пиджака и вынул сложенный вдвое листок бумаги. Судя по всему, совсем свежую копию.
Я развернул листок и прочитал сверхкороткий список:
Уильям Дарлингтон Стрэттон (3-й барон)
Достопочтенная миссис Марджори Биншем
Миссис Филиппа Фаулдз
Ли Моррис, эсквайр
– И это все? – растерянно поинтересовался я.
Роджер кивнул.
Я знал, что Марджори – сестра старого лорда.
– А кто эта Филиппа Фаулдз? – спросил я.
– Не знаю, – признался Роджер.
– Значит, вы у нее не были? А сюда приехали?
Роджер не ответил, но в этом не было нужды. Отставные военные чувствуют себя гораздо увереннее с мужчинами, чем с женщинами.
– А кто, – спросил я, – получит акции старика?
– Этого я не знаю, – раздосадованно ответил Роджер. – Родственники молчат. Словно воды в рот набрали по поводу завещания, а оно, конечно, станет известно только после официального утверждения, что может произойти через годы, если все пойдет своим чередом. По моим представлениям, лорд Стрэттон разделил акции между ними поровну. Он по-своему был человеком справедливым. Равные доли акций означают, что ни один из них не будет иметь единоличного контроля за делом, и в этом-то вся штука, как мне кажется.
– Вы с ними лично знакомы? – поинтересовался я, и он угрюмо наклонил голову.
– Вот оно как, значит, – заключил я. – Ну что же, сожалею, но пусть сами в этом разбираются.
Из кухни быстрым шагом вышла молодая светловолосая женщина, в одной руке она держала стакан, в другой бутылочку молока с соской. Она неопределенно кивнула нам, поднялась по лестнице и скрылась в комнате, куда недавно мальчик отнес маленького ребенка. Посетители наблюдали за ней в полном молчании.
С улицы в комнату въехал на велосипеде мальчик с темно-каштановыми волосами, сделал контрольный круг по комнате, задержавшись за моей спиной, чтобы произнести: «Да, да, знаю, ты мне говорил не делать этого», – после чего, набрав скорость, направился обратно по коридору в сторону раскрытой на улицу двери. Велосипед был алым, а комбинезон мальчика – фиолетового, розового и ярко-зеленого цвета. От такого многоцветия зарябило в глазах, но это быстро прошло.
Проявляя такт, ни один из них не обмолвился ни словом о послушании или о том, что дети должны знать порядок.
Я предложил посетителям выпить, но им нечего было праздновать или отмечать, и они пробормотали что-то про дальний путь до дома. Я вышел с ними на улицу под ласковое нежаркое солнце и постарался как можно вежливее извиниться за то, что не смог их порадовать. Они сокрушенно кивали, пока я шел вместе с ними до машины.
В зелени дуба мелькнул один из троих сидевших в засаде. Между деревьями вспыхнул алый велосипед. Посетители оглянулись на длинную темную тень от моего жилища, и Роджер наконец задал вопрос, который, похоже, давно вертелся у него на языке:
– Очень интересный дом, – вежливо проговорил он. – Как вы его раскопали?
– Я построил его. Точнее, перестроил изнутри. Это строение очень старое. Памятник старины, охраняется государством. Пришлось уговаривать разрешить мне сделать окна.
Читать дальше