Дик Френсис: Дикие лошади

– Этим утром, – сказал я, – мы будем снимать сцены в должной последовательности. Скажем, так. Сначала вы входите через вот эту треснувшую дверь. – Я указал на дверь. – Подсветка будет с той стороны. Я хочу, чтобы, когда Монкрифф все подготовит, вы встали в дверном проеме и поворачивали голову, пока мы не скажем «стоп». Вы должны будете запомнить это положение и во время съемок повернуть голову именно так, и тогда мы получим прекрасный драматический эффект. Вы входите, но смотрите назад. О'кей? Полагаю, роль свою вы знаете.

Она посмотрела на меня прозрачным взглядом – широко открытые глаза, ни проблеска ума: прекрасно для фильма, но никуда не годится для предварительных технических прогонов.

– Мне говорили, – промолвила она, – что вы сходите с ума, когда приходится переснимать сцену более трех раз. Это так?

– Именно так.

– Полагаю, мне лучше сосредоточиться.

– Милое дитя, – сказал я, подлаживаясь под ее акцент, – сделайте это, и я добьюсь, чтобы вы выступили в ток-шоу.

– «Сегодня в кадре»?

– Возможно.

Несравненные фиалковые глаза затуманились раздумьем, и она тихо отошла в сторону, углубившись в изучение сценария.

Наметив цель, мы продолжили работу. Когда Монкрифф наконец объявил, что доволен размещением подсветки, мы поставили Ивонн в дверном проеме и дюйм за дюймом смещали ее, пока свет снаружи не пронзил ее тонкое струящееся платье, вырисовывая очертания тела для размещенной в «стойле» камеры. На мой вкус, она была слишком плоскогрудой, но вполне вписывалась в образ обитательницы мира грез, как я и надеялся.

– Иисусе! – пробормотал Монкрифф, глядя в глазок камеры.

Я спросил:

– Можешь подать блеск на ее серьги?

– Ты что-то мало требуешь!

Он установил точечную лампу – лампочку, как сказал он, имея в виду чрезвычайно малую световую точку, – чтобы выявить мерцание серег.

– Отлично, – сказал я. – Все готовы? Проводим репетицию. Ивонн, не забывайте: вас преследует домогательствами земной мужчина в отличие от призрачного любовника – земля и небо. Вы смеетесь над ним в своих мыслях, хотя и не показываете этого открыто, поскольку у него есть власть сделать жизнь Нэша – то есть жизнь вашего мужа по фильму – чрезвычайно сложной. Просто представьте, что вас преследует человек, которого вы презираете как мужчину, но с которым не можете быть грубой… Ивонн хмыкнула:

– Зачем представлять? Я встречаю таких каждый день.

– Держу пари, – полной грудью выдохнул Монкрифф.

– Тогда все нормально, – сказал я, стараясь не засмеяться. – Начинаем прогон. Готовы? Ну… – пауза, – начали!

Со второй репетиции Ивонн сделала все совершенно правильно, и мы дважды сняли эту сцену, оба дубля были приняты.

– Вы куколка, – сказал я ей. Ей это понравилось, тогда как Сильва сочла бы это домогательством или оскорблением. Мне нравились любые женщины; я просто открыл, что, как и с актерами-мужчинами, следует просто принять их взгляд на положение вещей в мире, а не бороться с ним, и это чертовски экономит время.

В следующей сцене Ивонн, ведя разговор с мужчиной за кадром, сообщает, что она обещала приготовить пустующее стойло для лошади, которую вскоре должны привезти. Но она только сейчас вспомнила об этой работе, а ее следует сделать сейчас, прежде чем Ивонн присоединится к вечеринке, которую устраивает ее муж после возвращения домой со скачек.

Она говорит, что так глупо было прийти сюда, где так грязно, в белых туфельках. Не может ли он помочь ей передвинуть платформу с тюками сена, ведь он – взмах ресниц – настолько больше и сильнее, чем хрупкая Ивонн?

– Ради нее я лег бы и умер, – сказал Монкрифф.

– Он более или менее это и сделал.

– Как цинично! – осудил меня Монкрифф, устанавливая лампы в верхней точке, между балками.

Я отрепетировал с Ивонн сцену, где она осознает, что мужчина задумал овладеть ею против ее желания. Мы проследили удивление, беспокойство, отвращение – и насмешку, опасную насмешку. Я уверился, что она понимает и наполняет личными чувствами каждый шаг.

– Чаще всего режиссеры просто кричат на меня, – сказала она, когда в пятый или шестой раз забыла слова.

– Вы выглядите потрясающе, – пояснил я ей. – Все, что вам надо делать, – это играть потрясение. Потом смеяться. Некоторые мужчины не могут вынести, если женщина смеется над ними. Он полон вожделения к вам, а вы считаете, что он смешон. И эти насмешки доводят его до безумия. Он собирается убить вас.

Полное понимание осветило черты ее нежного лица.