Дик Фрэнсис - НЕРВ

– Мой дорогой сэр,.– воскликнул он, снимая тирольскую шляпу и отвешивая шутливый поклон. – Я потрясен.

– Дурак.

– Слава богу.

На этом мы расстались, Тик-Ток отправился в свою берлогу в Баркшире, я – в Кенсингтон. В квартире никого не было, обычное дело в субботу вечером, самая занятая концертами ночь. Я взял полрешетки кубиков льда из холодильника, положил их в пластиковый мешок, обернул в чайное полотенце и лег в постель, мешочек со льдом подрагивал у меня на лбу. Полное впечатление, будто вместо носа у меня желе.

Я закрыл глаза и думал о них, о Гранте и Арте. Два раздавленных человека. Одного довели до насилия против себя, а другой обратил насилие против всего мира. Бедняги, подумал я, пожалуй, чересчур свысока, у них не хватило стойкости справиться с тем, что разрушало их. И я вспомнил, что легкая жалость сродни снисходительности.

В следующую среду Питер Клуни приехал на скачки, пуская пузыри от счастья. Родился мальчик, жена чувствовала себя прекрасно, все сияло розовым светом. Он хлопал жокеев по спине и утверждал, что мы не понимаем, чего лишены. Лошадь, с которой он работал, начинала среди фаворитов, и хотя прошла плохо, даже это не испортило ему настроения.

На следующий день он должен был участвовать в первом заезде и опоздал. Еще до того, как он появился, мы знали: он упустил свой шанс.

Я стоял возле весовой, когда Питер наконец приехал за сорок минут до первого заезда. Он бежал по траве с озабоченным лицом. Его тренер отделился от группы людей, с которыми разговаривал, и пошел навстречу Питеру. Обрывки сердитых реплик долетали даже до меня.

Питер прошмыгнул мимо меня бледный, дрожащий, на вид больной, и, когда немного спустя, я вернулся в раздевалку, он сидел на скамейке, спрятав лицо в ладонях.

– Что случилось на этот раз? – спросил я. – С женой все в порядке? И с малышом? – Я подумал, что он, должно быть, слишком увлекся, ухаживая за ними, и забыл следить за часами.

– С ними все прекрасно, – несчастным голосом ответил он. – У нас теперь живет теща, она присматривает за ними. Я не опоздал?., каких-нибудь пять минут или около того… но… – Он встал и посмотрел на меня своими большими влажными глазами. – Вы не поверите, там опять был перегорожен выезд на шоссе, и мне снова пришлось ехать вокруг, даже дальше, чем в прошлый раз… •– У него упал голос, когда я недоверчиво взглянул на него.

– Неужели еще одна автоцистерна? – скептически спросил я.

– Нет, машина. Старая машина, один из этих тяжелых старых «ягуаров». Он уперся носом в изгородь, и оба передних колеса в кювете, и так крепко завяз, прямо поперек дороги.

– И вы не могли заставить водителя вытолкать ее в сторону? – удивился я.

– Не было никакого водителя. Абсолютно никого. И дверцы машины заперты, он поставил ее на ручной тормоз. Вонючий мерзавец. – Питер редко использовал такие сильные выражения. – Еще один человек ехал сзади меня, и мы вдвоем пытались столкнуть этот «ягуар», но абсолютно бесполезно. Нам пришлось делать объезд в несколько миль, он ехал первым и вовсе не спешил… у него новая машина, и он боялся ее поцарапать..

– Какая неудача, – сказал я совсем некстати.

– Неудача! – в отчаянии воскликнул он, чуть не плача. – Это больше чем неудача, это… это ужасно. Я не могу себе позволить… я нуждаюсь в деньгах… – Он замолчал, несколько раз сглотнул, глубоко вздохнул. – Нам приходится много платить по закладной, – продолжал он, – я и не знал, что дети могут стоить так дорого. И жене пришлось оставить работу. Мы не предполагали… мы не рассчитывали иметь ребенка так скоро.

Я живо вспомнил новое небольшое бунгало с дешевым голубым линолеумом, терракотовые половики домашней работы, голые стены и минимум мебели. И у него машина, и теперь еще траты на ребенка, я понял, что потеря десяти гиней гонорара за скачки для семьи катастрофа.

В тот день он не участвовал в других заездах и провел его, слоняясь возле весовой, чтобы быть на глазах у тренеров, если вдруг спешно понадобится замена. Он обводил всех взглядом отчаявшегося охотника, и я чувствовал, что один этот взгляд отпугнул бы меня, будь я тренером. Только после пятого заезда он уехал, безработный и несчастный, и у каждого тренера, встретившего его, осталось впечатление, что с ним не все в порядке.

Я видел, как он брел к автостоянке, и волна раздражения окатила меня. Почему он не мог сделать хорошую мину при плохой игре, обратить свое несчастье в шутку? И почему он не оставил себе запас времени на всякие дорожные неожиданности, если опоздание стоило ему так дорого? И что за мрачные совпадения, которым надо было случиться дважды в одну неделю? – размышлял я.