Дик Фрэнсис - Горячие деньги

— Что ж, пойдем. Пойдем поторгуемся.

— В первую очередь нужно обращать внимание на родословную, — продолжил я, — потом осмотреть самого жеребенка, если он тебя заинтересует, и обратиться за помощью и советом к агентам по продаже…

— Ян! — прервал меня Малкольм с наигранным сожалением. — Я совершенно ничего не смыслю в лошадях, знаю только, что у них должно быть четыре ноги. И я не доверяю агентам. Так что давай просто пойдем на торги.

Для меня это звучало как бред сумасшедшего, но, в конце концов, это его деньги. Когда мы вошли в аукционный зал, торги были в самом разгаре. Малкольм спросил, где сидят самые богатые покупатели, те, которые ворочают настоящими деньгами.

— Вон на тех креслах, в секторе слева от аукционистов, или здесь, возле входа, или там, дальше, по левую сторону…

Он внимательно меня выслушал, затем направился к сектору, откуда были хорошо видны все те места, на которые я только что указал. Амфитеатр уже был заполнен больше чем на три четверти и вскоре будет набит битком, особенно когда пойдут самые классные лоты.

— К вечеру цены наверняка взлетят еще выше, — сообщил я, поддразнивая Малкольма, но он сказал только:

— Значит, придется подождать.

Я продолжал:

— Если ты купишь десяток годовичков, шесть из них подойдут для скачек, три, может быть, даже смогут выиграть забег, а по-настоящему хорошим окажется только один. И то, если тебе очень повезет.

— Какой ты предусмотрительный, Ян.

— Ты так же предусмотрителен в том, что касается золота.

Малкольм глянул на меня из-под полуопущенных век.

— Ты принимаешь решения быстро и по наитию, — сказал я. — Но умеешь затаиться и ждать подходящего случая.

Он хмыкнул и сосредоточился на том, что происходило в аукционном зале, глядя в основном не на жеребят, а на покупателей в секторе напротив. Аукционисты в кабинке слева от нас работали слаженно, без лишней суеты. Микрофон постоянно переходил от одного к другому. Они выкрикивали поступающие заявки хорошо поставленными голосами, с профессиональным хладнокровием следя за ходом торгов.

— Пятьдесят тысяч, спасибо, сэр; шестьдесят тысяч, семьдесят… восемьдесят? Ваша цена — восемьдесят? Восемьдесят, спасибо, сэр. Вы, сэр? Девяносто? Девяносто! Сто тысяч. Последняя цена — сто тысяч. Последняя цена… Ваши предложения? Вы, сэр? Нет? Все сделали заявки? Заявок больше нет? — Небольшая пауза, аукционист быстро оглядел зал, убедился, что никто больше не машет в неистовстве руками, чтобы сделать очередное предложение. — Продано! Продано мистеру Сиддонсу за сто тысяч гиней. Следующий лот…

— Последняя цена, — повторил Малкольм. — Полагаю, это значит, что на ней торг заканчивается?

Я кивнул.

— Значит, пока тот парень не скажет «последняя цена», можно делать заявки, даже если не собираешься в самом деле покупать?

— Любая заявка может оказаться последней. Малкольм кивнул.

— Русская рулетка.

До вечера мы наблюдали за распродажей, но Малкольм ни разу не сделал заявки. Он расспрашивал меня о тех, кто покупал жеребят.

— Кто этот мистер Сиддонс? Он покупает уже четвертую лошадь.

— Сиддонс — специалист по породистым лошадям. Он покупает для других людей.

— А вон тот, в морской форме, что все время хмурится? Кто он?

— Макс Джонс. У него очень много лошадей.

— Каждый раз, когда делает заявку та пожилая леди, он перебивает ее цену.

— Это старая история. Они давно на ножах. Малкольм фыркнул.

— Это им недешево обходится. — Он оглядел амфитеатр, заполненный постоянно сменяющими друг друга коннозаводчиками, тренерами, владельцами лошадей и просто любопытными зрителями. — Как ты считаешь, кто здесь лучше всех в этом разбирается?

Я назвал нескольких тренеров и агентов, которые на этом аукционе могли действовать в своих интересах. Малкольм попросил отследить, когда кто-нибудь из них будет заявлять цену, и показать ему. Я показывал, и не раз, но Малкольм только смотрел и ничего не говорил.

Чуть позже мы вышли из зала подышать свежим воздухом и подкрепиться у «Эбури» парой сандвичей и стаканчиком шотландского виски.

— Думаю, ты знаешь, — неожиданно сказал Малкольм, глядя на норовистых годовичков, которых конюхи проводили мимо нас, — что мы с Мойрой собирались разводиться?

— Да, я слышал об этом.

— И что Мойра претендовала на дом и половину остальной собственности?

— М-м-м.

— И половину прибылей, которые я получу в будущем.

— Неужели?

— Она собиралась добиваться именно этих условий.