Эда Макбейн - Белая леди

— Значит, вы решили, что после того, как трейлер был ограблен, она отправилась покупать револьвер?

— Я не единственный, кто так решил. Так решила и ее дочь.

— Ее дочь решила, что Уилла Торренс купила револьвер после…

— Примерно так…

— У меня тут человек в больнице, — раздраженно напомнил Блум, — поэтому я настоятельно хочу, чтобы вы более тщательно говорили о том, что предположила, а чего не предположила ее дочь.

Тон его голоса заставил миссис Шульц снова оторваться от телевизора. Очевидно, немногие позволяли себе так разговаривать с ее мужем.

Мужчины пристально посмотрели друг на друга.

Шульц моргнул первым.

— Она говорила, что ее мать хотела купить револьвер. Она не говорила, что ее мать действительно купила его.

— Таким образом, вы не можете утверждать, что тот револьвер, который вы нашли в руке Уиллы Торренс, в самом деле принадлежал ей.

— Мы не нашли этому никаких доказательств.

— Фактически револьвер мог принадлежать кому угодно.

— Он находился в ее руке, — твердо сказал Шульц и взглянул на свои часы.

— Вы не опоздаете на ужин, не беспокойтесь. Скажите, вам известно, что по крайней мере один врач в отделе вскрытий…

— Да, Абель Вурхис…

— Доктор Вурхис, верно, не согласился…

— Вурхис также делает аборты, — дополнил Шульц.

— Что бы там еще он ни делал, он написал отчет меньшинства по делу Торренс. По его мнению…

— Да, я знаю его мнение.

— Фактически он рекомендовал дальнейшее полицейское расследование. Было ли дальнейшее полицейское расследование, капитан Шульц?

— И Департамент полиции Раттерфорда, и отдел медицинской экспертизы Раттерфорда, и следствие коронера Раттерфорда — все пришли к заключению, что Уилла Торренс умерла от своей собственной руки. В дальнейшем расследовании необходимости не было.

— Лео, нам пора ехать, — сказала его жена, выключая телевизор. Она тут же направилась к столику, на котором лежала ее сумочка.

— Я думаю, вы должны знать, — подводил итог Шульц, — что за последние тридцать лет в Раттерфорде не было ни одного не раскрытого убийства. Мы и так достаточно натерпелись с этим проклятым самоубийством в цирке, можете вы представить, что…

— Лео! — резко прервала его жена.

— Желаю приятного аппетита! — кивнул он и вышел.

Все расстояние до Шарлотты она намеренно старалась опустошить свой разум, используя трюк, которому научила ее Сара Харрингтон, соседка по комнате. Все, что для этого требуется, — это подавить все белыми вещами, такими, как снег, платье невесты, лебеди, облака или застывший крем на торте, и картофельное пюре, борода Санта-Клауса или махровые банные полотенца, хлопок в цвету, целое бесконечное белое пространство, куда не могут проникнуть никакие дурные мысли, когда твой отец лежит в коме за тысячи километров отсюда.

Она позвонила матери за несколько секунд до того, как скатилась кубарем по лестнице к ожидающему такси, а затем зубами успела ухватить билет на рейс из Бостона «Эс-Эй-Эйр». Самолет приземлился в Шарлотте в семь пятнадцать, с опозданием на двадцать три минуты, что означало, что она должна спешить, чтобы поспеть на рейс в семь сорок пять на Калузу, хотя улыбающиеся диспетчеры полета заверили ее, что самолет будет ждать. Самолет должен прибыть в аэропорт Колбразы в девять двадцать девять в этот же вечер. Ее будет встречать мать. Теперь все, что от нее требуется, это успеть.

Она снова попыталась думать о белом, но все, о чем она могла думать, было серым. Серое, как мех Себастьяна, за исключением его брюшка. Она подумала об этом брюшке, таком мягком и белом, но сейчас и это не сработало, и все, что она смогла превозмочь, это бедный, серый кот Себастьян и день, когда его сбила машина. Как она любила этого большого старого кота с его улыбающейся мордочкой.

«Я пришла из школы около половины четвертого, — говорила она отцу, — и поискала Себастьяна, но его нигде не было видно. Я пошла к почтовому ящику, посмотреть, нет ли там чего-нибудь для меня, и случайно выглянула через улицу — ну, ты знаешь, там, где на лужайке доктора Ларри растет это большое дерево? И там, возле бордюра, был Себастьян… Он лежал в канаве. Сначала я подумала… я не знаю, что я подумала. Что он… играет со мной. А потом я увидела кровь… О Господи, папа, я не знала, что делать! Я подошла к нему и сказала: „Себастьян? Что… в чем дело, дорогой?“ И его глаза… Он смотрел так, как будто дремал, понимаешь, и у него все еще было это полусонное выражение на лице… только, о папа, он выглядел таким… таким скрюченным и изломанным. Я не знала… я не знала, как помочь ему. И я вернулась обратно домой, чтобы позвонить тебе, но мне сказали, что ты вышел из офиса. Я не знала, что делать. Я не знала, где мама, и не могла связаться с тобой, поэтому я пошла в спальню и нажала кнопку охранного устройства. Я решила, что теперь кто-нибудь примчится. Пришел мистер Сомс из дома рядом, а затем миссис Танненбаум. Она подкатила свой многоместный автомобиль с откидывающимся верхом к тому месту, где лежал Себастьян, и мы… мы очень осторожно подняли его. Мы сделали носилки из доски, которая была в гараже у миссис Танненбаум. Мы приподняли его совсем немного, достаточно, чтобы положить его на доску. Потом мы поехали к ветеринару. Папа, — сказала она, — доктор Ресслер думает, что он не выживет».