Джеймс Чейз - Том 19. Посмертные претензии. Хитрый как лиса. Плохие вести от куклы

Но он так и не закончил свой инструктаж, потому что увидел Дэйва. Пение прекратилось, как если бы кто-то выключил пластинку. Толстяк попытался изобразить возмущение, но было ясно, что он испуган.

— Кто вы такой? Чего вы…

— Ваше имя Виттингтон?

— Мне кажется, я должен задавать вопросы.

На лбу и над верхней губой у него проступили капельки пота.

— Это мой дом. Я не привык…

— Дом принадлежит жителям, — возразил Дэйв, — здесь общественный театр. Двери не были заперты, и я вошел. Я ищу Питера Оутса. Кто там? — Он кивнул в сторону юноши. — Это Питер Оутс?

— Нет, конечно. Это мой племянник. Он вообще-то в армии, но сейчас в отпуске. Ночевал у меня.

Виттингтон, крадучись, прошел мимо Дэйва и поднялся по нескольким ступенькам в столовую. Привычно наклоняя голову под балками, прошел в кухню и опустил свои покупки на пол. Раздался характерный стук консервных банок.

— А вообще-то, это не ваше дело.

— Как раз мое, — возразил Дэйв, проходя следом за ним. Он позабыл о низком потолке и ударился о балку головой. На секунду задержавшись у порога, потер моментально вскочившую шишку, потом наклонился перед дверью, наблюдая за тем, как толстяк опустошал свои пакеты и распихивал продукты в буфет и холодильник.

— На прошлой неделе утонул отец Питера Оутса. Он застраховал жизнь в компании, где я работаю. «Медальон». Деньги должен получить Питер. Молодая женщина в доме, где он обычно жил, не знает, куда он уехал. Я подумал, что это может быть известно вам. Она сказала, что он проводил много времени здесь.

— Много времени? — голос Виттингтона прозвучал ворчливо. — Да, в этом она права. Массу времени. Когда-то, но не теперь.

Он стал разбивать яйца в сковородку с таким зверским выражением лица, как будто это были черепа его врагов.

— Теперь, если вы не возражаете…

Толстяк наклонился и открыл дверцу шкафчика под раковиной. Там не было ничего, кроме мусорного ведра из красного пластика с орнаментом. Виттингтон подмигнул, рука с яичными скорлупками на секунду замерла в воздухе, как будто ему было неприятно бросать их в такое нарядное ведро. Потом он все же решился на этот шаг и захлопнул дверцу.

— Мне нужно приготовить завтрак, накормить этого лоботряса, потом он должен принять ванну, побриться, одеться и прийти в себя. Потом мне придется отвезти его на автобусную станцию и возвратиться сюда на репетицию к часу дня. У меня нет ни одной свободной минутки. Но даже если бы и была, я все равно ничем бы не смог помочь вам.

— Питер Оутс был сильно увлечен театром? Почему ушел?

Дэйв закурил сигарету.

Острым кончиком ножа Виттингтон вспорол целлофан на куске сыра, бросил нож обратно в ящик, нашел терку и стал натирать сыр в сковородку с яйцами.

— Зачем вам?

— Я должен выполнить свою работу.

— У Питера закружилась голова, чтобы вы знали!

— Каким образом?

Четыре стула из белого металла стояли у стола со стеклянным верхом в ближайшем углу комнаты. Пара белых фаянсовых канделябров в стиле рококо на столе освещали белую высокую вазу с такими же фаянсовыми фруктами. Там же находилась большая двухстворчатая раковина розовато-перламутровой окраски. Не найдя другой пепельницы, Дэйв стряхнул в нее пепел, выдвинул стул и сел на него.

— У меня впечатление, что он был хорошим мальчиком, неизбалованным и неиспорченным.

— Я тоже так считаю.

Виттингтон снова завернул сыр в целлофан и спрятал его в холодильник.

— Эльмолинская эстрада пользуется известностью.

Он облил терку горячей водой и поставил сушиться.

— В результате люди из Голливуда, телекомпании, киностудии, агентства приезжают сюда за «покупками» нового материала. Что я решительно порицаю. Но они заплатили за свои билеты. Выставить я их не могу.

— И один из них «купил» Питера Оутса? — спросил Дэйв.

Из розового пакета Виттингтон вытащил связку сосисок и бросил их в кастрюльку.

— Прошу извинить меня, — сказал он и вышел из кухни.

Дэйв слышал, как он захлопнул дверь и захлопал в ладоши, и заговорил ненатуральным сюсюкающим голосом в спальне. Дэйв тут же поднялся, открыл дверку под раковиной и заглянул в мусорное ведро. Оно было забито десятками цветных слайдов в одинаковых белых рамочках. Он взял несколько штук и поднес к окну над раковиной. У румпеля парусной лодки стоял Питер Оутс, загорелый, в одних плавках, веселый и смеющийся, волосы у него раздувает ветер, синее небо, синяя вода… Другой: Питер Оутс, испуганный вспышкой фотокамеры, за столиком в кафе под полосатым тентом, вилка поднесена к полуоткрытому рту. Третий: Питер Оутс в средневековом костюме, обтянутое трико, короткий камзол, широченные рукава с буфами, наполовину вытащенный меч.