Джеймс Чейз - Том 19. Посмертные претензии. Хитрый как лиса. Плохие вести от куклы

Эллис сжал кулаки.

— Вы же бросите ее, когда натешитесь, — сказал он. — Но я прослежу, чтобы вы ничего не добились.

— Не так драматично, — сказал Крейн, доставая сигарету. — Я могу одним щелчком уложить вас, даже если вы и встанете.

Он закурил сигарету и протянул портсигар Эллису. Эллис с гневом выбил портсигар из его рук. Сигареты рассыпались по ковру.

— У вас дрянные манеры, — заметил Крейн, гася спичку и кидая ее в окно. — Почему бы нам спокойно не обсудить создавшуюся ситуацию? Я весь день собирался поговорить с вами. Будьте же нормальным человеком и ведите себя нормально.

Эллис вздохнул.

— Я знал, что вы затеяли грязную игру. Но если вы хотите причинить зло этой девушке, то поплатитесь за это. Предупреждаю.

— Вы ничем не поможете. И бедняга Сафки — тоже. Я слишком много знаю о вас обоих. Сафки тоже много знает, но бессилен что-либо сделать, так как сам вынужден скрываться, вроде вас. Вы оба не опасны для меня. Но, видите ли, мне это все равно. Я уверен, что рано или поздно кто-нибудь обо мне узнает, но я буду держаться до последнего. У меня много денег. — Он выпустил к потолку струю дыма и усмехнулся. — Я не дрожу за свою шкуру, как вы или Сафки. Будущее всегда неизвестно, а я привык жить сегодняшним днем.

Эллис был смущен и напуган. Он не понимал этого человека.

— Вы говорите загадками. Что вы сделали или что еще собираетесь сделать?

Крейн засмеялся.

— Наконец-то, в вас проснулось любопытство. У меня преимущество перед вами. Я знаю, что вас могут повесить, и бы у меня в руках. Не знаю, стоит ли давать вам обо мне такие компрометирующие сведения. Впрочем, я не боюсь, что вы меня выдадите. Вы должны бояться этого больше, Кашмен, — продолжал он. — Мне будет интересно узнать вашу реакцию на мои сведения. Я не имею обыкновения говорить о себе. Сафки был последним человеком, с которым я откровенничал. Он интересный собеседник и поставил много диагнозов и развил множество теорий обо мне. Вы, конечно, другой. У вас нет образования, и ум средний. Но, может быть, и вы скажете обо мне что-нибудь такое…

Эллис нетерпеливо шевельнулся.

— Почему вы все время болтаете? Мне не интересны ваши дела. Что вам нужно, наконец?

— Я интересуюсь смертью, — неожиданно сказал Крейн. — Вас, я вижу, удивляет?

— Вашей собственной смертью? — с внезапной тревогой спросил Эллис.

Крейн покачал головой.

— О нет, моя собственная смерть меня вообще не занимает. Не все ли равно, когда и как я умру. Меня занимает смерть женщины.

У Эллиса мороз пошел по коже. Наступила долгая пауза. Наконец, Эллис спросил:

— Вы что-то хотели мне рассказать?

Крейн криво усмехнулся.

— Вы заинтригованы? Смерть женщин — именно это я и имею в виду. Мой интерес, или, как сейчас говорят, «хобби» — отнять жизнь у женщины. Я — то, что репортеры называют «монстром». Здорово, а?

— Вы убиваете женщин? — прошептал Эллис.

— Подумайте. Разок напрягите свой ум. Я не занимаюсь оптовыми делами. Вы и понятия не имеете, как трудно найти девушку, у которой нет кучи родственников или родителей, способных задавать кучу вовсе не нужных мне вопросов. Наконец, еще есть полиция. Нет, я не гоняюсь за числом. Но когда подворачивается удобный случай, я им тут же пользуюсь. Пока у меня на счету всего одна… Немного! Но через день или два я надеюсь увеличить свой счет…

— Вы имеете в виду Грейс?

Крейн несколько секунд смотрел на него не мигая. Теперь его лицо было бледным и окаменевшим. Только ярко горели зеленые глаза. Наконец, он улыбнулся и выпустил струю дыма прямо в лицо Эллиса.

— Вы догадливы. Да, Грейс!

— Насколько я могу вспомнить, — продолжал Крейн, щедро наливая виски в стакан, — я всегда интересовался смертью женщин. — Он отставил бутылку и вопросительно посмотрел на Эллиса. — Не хотите глотнуть? Это, я думаю, вам не повредит.

— Нет, — коротко сказал Эллис. У него болела голова и ныла нога. В желудке поднималась тошнота.

«Серьезно ли это он говорит? Наверное, серьезно. Если серьезно, значит, он псих. Действительно ли он собирается убить Грейс или только забавляется, мучая меня? Все-таки трудно поверить, чтобы он говорил серьезно…»

Крейн вышел из комнаты и тут же вернулся с сифоном. Пока его не было, Эллис сделал отчаянную попытку встать с постели. Он ужасно хотел посмотреть, ушел ли Сафки из сада. Но усилия оказались тщетными. Он не только не смог встать, но даже шевельнуть ногой в постели. Вернувшись, Крейн увидел на лице Эллиса гримасу боли, одеяло было отброшено; он улыбнулся и ничего не сказал. Теперь он сидел у открытого окна с бокалом в одной руке и сигаретой в другой. Он был спокоен, как будто пересказывал обычные светские сплетни.