Джеймс Чейз - Сделай одолжение – сдохни!

– Я не смогу уговорить ее! Я же тебе объясняю…, она совсем с ума съехала!

– Тогда – тем хуже для тебя. – Я встал. – Выматывайся!

– Девери… – Его трясло. – Что я могу для тебя сделать? Дай мне шанс! Дай мне уехать. Я уеду сейчас же!

– Ты что, не понял, Росс? Без тебя мне никогда не получить с нее денег. Сделаешь один ложный шаг – и ты мертв. А теперь уматывай!

Росс с трудом поднялся. Он уставился на меня, начал что-то говорить и умолк.

– Заставь ее! – гаркнул я. Он вышел, опустив голову, с поникшими плечами и весь дрожа.

Бесхребетность? Трусость.

Я дежурил у окна, когда Бет вернулась на мотороллере. В руках у нее была хозяйственная сумка, и я заподозрил, что она все-таки купила пистолет. Я был абсолютно уверен, что у Росса не хватит смелости прийти сюда по мою душу, а вот у Бет может хватить. Но до темноты Бет не придет. Мне предстоит дежурить всю ночь. Я сходил на кухню, нашел оставленные миссис Броуди сандвичи и принес их в свою комнату.

Заперевшись, я съел сандвичи и вытянулся на кровати.

Мысль о том, что Бет может ворваться ко мне с пистолетом, казалась просто шуткой. Я был уверен, что Бет никогда в жизни не держала в руках оружие…, так что пусть приходит! Я не сомневался, что справлюсь с ней. Я решил поспать.

Когда миссис Броуди принесла мне ужин, я бодрствовал уже около часа. В “Яблонях” оживления не наблюдалось, и до темноты ожидать активности их обитателей не приходилось.

Я справился о здоровье соседки миссис Броуди и получил ответ, что ей лучше.

Миссис Броуди принесла мне вечернюю газету.

– Вы были так заняты, мистер Лукас; мне кажется, что вы давно не слышали о новостях…, хотя ничего хорошего в них нет. Я уже прочитала эту газету. Я подумала, может быть, вы захотите на нее взглянуть.

Я поблагодарил свою хозяйку. Она была права. Я забыл обо всем на свете, кроме этой комнаты и “Яблонь”, впрочем, не особенно заинтересовался и сейчас. Я поужинал и, поскольку было все еще светло, сел к окну и пролистал газету. На финансовой страничке меня ждал удар: “Чарринггон стил” и “Питтсбург стил” объединились! Была напечатана фотография самодовольно улыбающегося Джэка Сонсона из “Чарринггон стил”. В статье говорилось, что после шести лет секретных переговоров Сонсон в конце концов убедил “Питтсбург стил” согласиться. Цена акций “Чарринггон стил” в одночасье утроилась.

Значит, пьяница Маршалл был прав, а я ошибался! Это была самая горькая пилюля в моей жизни. Если бы я подождал с убийством Маршалла до окончания этой сделки, у нас с Бет было бы теперь свыше трех миллионов вместо неполного одного!

Я сидел, переживая свое горькое и унизительное разочарование. Слишком поздно! Похоже, в моей несчастной жизни все происходит слишком поздно! Но по крайней мере, я смогу получить с Бет пятьсот тысяч, хотя по сравнению с полутора миллионами это звучит так жалко!

Я оставался у окна, следя за “Яблонями”, пока не наступила темнота. Из гостиной доносился шум телевизора. Миссис Броуди была целиком поглощена передачей. Взяв маузер и не выключая свет в комнате, я потихоньку выбрался из дома и прокрался к “Яблоням”.

На грунтовой подъездной дорожке, ближе к дому, росли несколько деревьев и кустарник. Я остановился здесь. Мне отчетливо было видно бунгало Бет, поэтому я забрался с маузером на груди в заросли кустарника и приготовился долго ждать. За красными занавесками в гостиной виднелся свет, и я пытался представить, что там готовится. Я был уверен, что Бет никакой помощи от Росса не добьется.

Воюя во вьетнамских джунглях, я видел немало сломленных людей. Росс сломался, и никакие угрозы и увещевания Бет не смогут восстановить хребет этого слизняка.

Так что Бет придется задуматься, что делать – заплатить или разбираться со мной самостоятельно. В одном я был уверен – она ни за что не сдастся просто так…, поэтому мне надо приготовиться к какой-то ее отчаянной выходке.

Около половины двенадцатого я услышал, что она идет по дорожке.

Ее осторожное продвижение при моем опыте боев в джунглях показалось мне до слез беспомощным. Она не имела ни малейшего представления, как двигаться бесшумно. Она спотыкалась о камни, переступала слишком быстро, задевала за кусты – в общем, делала все то, чего меня учили никогда не делать.

Ночь была темная и безлунная, но я просидел в кустах уже три часа, и глаза мои привыкли к темноте. Я видел Бет. Она оделась в черное, но ее лицо явственно белело во мраке.