Джеймс Чейз - Банка с червями

– Электричество отключили, – сказал Колдвэлл.

Из– за плотной завесы облаков выплыла луна и осветила ворота.

Я увидел, что четверо полицейских толкают по дороге, ведущей к вилле, автомобиль. Колдвэлл и его люди открыли ворота, машину вкатили на подъездную аллею и по ней стали толкать к дому. До широко раскинувшейся лужайки оставалось еще около ста ярдов. Здесь машину остановили. Люди Колдвэлла рассредоточились и спрятались в кустах, стараясь избегать открытых мест.

Я не мог понять, для чего понадобился этот автомобиль, пока вдруг не включили фары – не простые фары, а мощные специальные прожекторы.

Фасад дома ярко осветился.

Колдвэлл приложил к губам рупор и стал призывать Поффери выйти из дома с поднятыми руками. Его голос, многократно усиленный, казалось, бил по дому, словно молот по наковальне.

Но никто не отозвался.

Колдвэллл продолжал кричать в рупор, его голос бился в стены дома, а я почувствовал, как по лицу у меня течет пот.

Колдвэлл не хотел рисковать. Он продолжал вызывать Поффери. Теперь его люди распластались на земле, спрятавшись в цветущих кустах.

В доме по-прежнему никто не отзывался. Наконец Колдвэлл перестал кричать. В небе над нами рокотал вертолет, поблескивали его огни. “Ник, наверно, рад-радешенек, – подумал я, – наблюдать это сверху все равно что кино смотреть”.

И вдруг раздался треск: из окна, пробив стекло, вылетела первая газовая шашка, через минуту лужайка потонула в дыму.

Первым появился Джонс. Он рывком распахнул входную дверь и с блеснувшим в руке револьвером попытался перебежать в тень, стараясь спрятаться от прожекторов.

Прогремел выстрел – и Джон стал клониться назад, хватаясь руками за воздух. Раздался еще один выстрел – Джон опустился на колени, упал, вытянулся и затих.

"С одним покончено, оставалось еще двое”, – подумал я, жадно следя за происходящим. Колдвэлл снова закричал в рупор:

– Поффери! Руки за голову и выходи! Дым начал рассеиваться. Я подумал про Нэнси и понадеялся, что больше газовых шашек не будет.

Тут из дальнего конца дома, погруженного в сумрак, раздались выстрелы. Один из установленных на машине прожекторов погас. Темноту прорезали вспышки. Я услышал, как взвыл кто-то из полицейских. Другой вдруг подскочил, зашатался и упал.

Остальные полицейские и агенты ФБР вели огонь, целясь по вспышкам. И вдруг показался Поффери, он четко вырисовывался в свете прожектора, согнувшись, он двигался медленно, по-крабьи, но в каждой руке держал по револьверу и продолжал стрелять, хотя его белая рубашка была вся в крови.

Раздался дружный залп. Я видел, как пули прошили Поффери, он упал словно подкошенный.

Я вытер пот с лица.

С двумя покончено, осталась одна.

– Лючия, выходи! – закричал Колдвэлл. – Руки за голову и выходи!

Наступила пауза, затем я услышал визг. На слепящий свет стремглав выскочила Лючия, будто ею выстрелили из пушки.

Мне было хорошо ее видно.

В черных брюках и ярко-красной рубашке она, шатаясь, остановилась в дверях, и, отчаянно размахивая руками, закричала:

– Не стреляйте!

В каждой руке она что-то сжимала. Не успела она сделать и десяти шагов, как прогремел взрыв.

Я увидел две ослепительные вспышки, почувствовал два сильных удара, от которых чуть не свалился с дерева, вокруг засвистели осколки.

Чтобы не попасть в лапы полиции, Лючия, следуя примеру японцев, взорвала себя ручными гранатами.

Я посмотрел вниз – и меня замутило. От Лючии ничего не осталось, только месиво из растерзанной плоти, внутренностей и переломанных костей.

Все было кончено!

Я соскользнул с дерева, перебежал через дорогу, остановился, чтобы просигналить Нику, кружившему в небе, и помчался по аллее к дому.

Вокруг сновали агенты из ФБР и полицейские: кто-то из них помогал двум раненым коллегам, кто-то осматривал тело Джонса, кто-то – тело Поффери. Колдвэлл стоял, глядя на страшные останки Лючии.

Я не стал задерживаться. Вбежал в дом, промчался по длинному коридору, останавливаясь, только чтобы распахнуть незапертые двери, и наконец добежал до двери, оказавшейся запертой.

Дым уже почти не ощущался, мне только резало глаза. Я ударил в дверь. Тут как раз коридор осветился: снова включили ток.

Дверь распахнулась.

Передо мной была просторная, ярко освещенная комната – роскошная дамская спальня. На широкой кровати, закрыв лицо руками, сидела Нэнси Хэмел. Ее трясло, и она испугано всхлипывала.

"Барт, дружище, – подумал я, – если она тебя узнает и откроет рот, все кончится очень плохо”. Я медленно вошел в комнату.