Дональд Уэстлейк: Разная любовь, разная смерть

– С Бетси?

– Если вы не возражаете.

– Ах нет, конечно. Нисколько не возражаю. – Он слез с табурета и направился в глубь дома, задержавшись лишь на секунду и пробормотав:

– Простите. Я мигом.

Когда он вернулся вдвоем с женой, я сказал:

– Я бы хотел переговорить с Бетси наедине.

– Разумеется, – поспешно согласился Макнейл, как будто боясь, что его обвинят в нежелании сотрудничать. – Пожалуйста, как вам будет угодно.

Бетси – вот уж более неподходящее имя для такой особы трудно было придумать – стояла и ждала, мрачная и свирепая, как танк, готовый к бою. Я спросил ее:

– Он будет подслушивать из-за занавески?

– Нет, – ответила она, поджав губы. – Ему это и в голову не придет. Он пошел на кухню.

– Ему известно про деньги?

Повисла тягостная тишина – не было слышно ни единого звука, кроме отдаленного шума дождя. Женщина стояла не шелохнувшись и не изменившись в лице, как будто ее ни о чем и не спрашивали. Ее платье, некогда в голубой цветочек, изрядно выцвело, на сером застиранном переднике рисунок тоже не сохранился. На ногах у нее были тяжелые ботинки, со шнуровкой и на низком каблуке, серые носки, как у школьницы; икры испещрены следами комариных укусов или прыщиков. Немытые растрепанные волосы она, наверное, давно не приводила в порядок. Она стояла, напоминая своим монументальным видом русских баб, ремонтирующих железные дороги, по крайней мере, такими их показывали на фотографиях. Только дождь, молчание и незатихшее эхо заданного мною вопроса окружали нас.

Наконец она решила солгать:

– Не знаю, о чем вы говорите.

– Там, в машине, – начал я, – сидит мистер Рембек и с ним еще одна важная персона из корпорации. Я им пока еще не сказал, что вы взяли деньги. Я обычно стараюсь избегать конфликтов. Поэтому я и пришел один. Верните деньги, и я никому не скажу, откуда они у меня.

– Я не знаю ни про какие деньги, – монотонно забубнила она, не надеясь, однако, что я ей поверю.

– Если вы их мне не отдадите, – продолжал я, – то мне придется все рассказать Рембеку, и он устроит у вас обыск. И тогда, когда их найдут, Рембек вас накажет. Выбирайте, что вас больше устраивает.

Она, тяжело передвигая ноги, подошла к окну и, опершись толстой рукой на подоконник, уставилась на дождь.

– Мы потеряем наш мотель, – проговорила она. – Если бы нам продержаться до лета, то все было бы в порядке. Но ничего не получится. Зиму нам не пережить.

– Все равно вы разоритесь, – жестоко сказал я. – Вы – неудачники, так уж судьба.

Она повернула ко мне голову, в глазах ее вспыхнула недоуменная обида.

– Как вам не стыдно так говорить.

– Принесите деньги, Бетси.

Она отвела глаза и уставилась в пространство. Мгновение мы провели в гнетущей тишине, такой, какая обычно бывает перед грозой. Затем, не проронив ни слова, она отвернулась от окна и прошлепала за занавеску.

Через минуту она вернулась, держа в руке дамскую черную кожаную сумочку. Она молча передала ее мне, и я, тоже ничего не сказав, вернулся в машину.

Рембек, увидев сумочку, уставился на нее в упор.

– Где вы ее, черт возьми, раздобыли?

– Нашел.

– Это они ее украли?

– Нет, – ответил я. – Я ее нашел.

– Где?

– Не важно.

Он поглядел в сторону мотеля сквозь залитое дождем стекло.

– Точно они украли деньги, эти двое. Тогда я сказал:

– Керриган, вы слышали, что я говорил? Макнейлы этих денег не брали. И не хочу, чтобы им по ошибке пытались отомстить. Он кивнул.

– Их никто не тронет, – пообещал он.

– Может быть, они ее и убили? – предположил Рембек. Я покачал головой:

– Нет. Убийца в Нью-Йорке.

– Вы знаете, кто он?

– Пока нет. Вернее, не совсем. Мы возвращаемся туда.

– Куда? В город? Снова ко мне?

– Нет. Я хочу повидаться с Фрэнком Доннером. При этом имени Рембек привскочил с места.

– Фрэнк? Как он мог на такое пойти?

– Это не Фрэнк, охладил я его пыл. – Фрэнк Доннер Риту не убивал. По крайней мере, мне точно известно.

– Зачем же вы тогда хотите его видеть?

– Вы можете присутствовать при нашем разговоре, – пригласил я его и, наклонившись вперед, сказал:

– Ладно, Доминик. Поехали обратно.

– Да, сэр.

Мы мчались сквозь дождь как торпеда, и колеса с шипением оставляли полосы на мокром асфальте. Сиденье между мной и Рембеком постепенно заполнялось стопками банкнотов, по мере того как он вынимал набитые в сумочку деньги и, раскладывая, пересчитывал. Мы не разговаривали.

Когда Рембек закончил, мы приближались к Истону. Вдруг он заявил: