Дональд Уэстлейк - Восковое яблоко

Разговор стал раскручиваться, медленно двигаясь по спирали. Фредерике, Бет и Мэрилин снова и снова рассматривали вопрос о доверии и профессионализме, а я откинулся назад, чтобы все обдумать. Я смотрел на окружавших меня людей, сравнивал выражение их лиц с тем отношением, которое высказал каждый из них, и сопоставлял это отношение с реальной ситуацией и с тем преступлением, которым мы занимались. Поняв, что тону в трясине всевозможных мотивов и самых невероятных методов изобличения преступника, я уже готов был сдаться, как вдруг передо мной забрезжил свет. Я нашел ответ на некий второстепенный вопрос, он привел меня еще к одному ответу, потом еще к одному, и тут, неожиданно для меня, все это дело представилось мне абсолютно четким и ясным.

Теперь оставалось только найти доказательства.

Занятие подходило к концу, больше ничего существенного не произошло. Я выжидал подходящий момент, и он наконец наступил после слов Боба Гейла.

Вообще-то он произнес целую речь, краткую, но страстную. Боб говорил о защите собственного достоинства и о неуважении местной полиции, допустившей безобразную грубость. Эта речь привела к расколу группы на два лагеря: тех, кто соглашался с оценкой полиции, которую дал Боб, и тех, кто считал, что в полиции служат превосходные специалисты, на которых можно положиться и которые хорошо выполняют свою работу, несмотря на случайный инцидент с избиением О'Хары и Мерривейла. Да и разве не сами О'Хара и Мерривейл спровоцировали этот инцидент? Боб, Бет Трейси и Джордж Бартоломью полагали, что местная полиция показала себя некомпетентной и жестокой. Дональд Уолберн, Роуз Акерсон и Мэрилин Назарро придерживались мнения, что полиция, в основном, действовала правильно и компетентно, но выражали его по-разному. Спор все больше накалялся, но ни Фредерике, ни я не прерывали его, поскольку в запальчивости люди часто говорят больше, чем хотят сказать. Но когда самый острый момент спора уже миновал, я воспользовался первой же паузой, чтобы сказать:

– Мы еще не выслушали Молли. Что вы думаете о полиции, Молли?

Она отреагировала на свое имя, посмотрев на меня, но никак не отреагировала на сам вопрос. Выражение ее лица было отсутствующим, хотя и с легким облачком беспокойства.

– Что вы думаете, Молли?

– Оставьте ее в покое, – потребовала Роуз Акерсон. – Ей сегодня не хочется разговаривать.

– Но вы так хорошо говорили позавчера, Молли, – заметил я. – Вы решили, что больше не будете ни от кого терпеть жестокость, помните? Вы наконец решили отвечать ударом на удар.

Никакого переедания, никакой жалости к себе, вы собирались сопротивляться! Помните, что вы говорили?

Выражение беспокойства на ее лице становилось все более отчетливым.

– Сегодня я не хочу говорить, – произнесла Молли. Ее голос был слабым и почти детским.

– Понимаю, Молли. Но, может быть, вы попросите Роуз написать от вашего имени записку, если вам не хочется говорить самой?

– Что вы пытаетесь сделать? – встрепенулась Роуз. – Здесь присутствуют свидетели. Существует такое понятие, как клевета. Повнимательней следите за тем, что вы говорите.

Я посмотрел на Роуз:

– Вы все время подстрекали меня доказать всем, что я знаю, кто виноват, и это меня запутывало. Если бы вы не были уверены в том, что я блефовал, вы не стали бы меня подстрекать. А как вы могли быть уверены в том, что я блефую?

– Мне достаточно было просто поглядеть на вас, – ответила она зло и ехидно. – На что, кроме блефа, может надеяться человек, который всю свою жизнь был неудачником и обманщиком?

– Хорошая причина, – прокомментировал я, – но недостаточно хорошая, чтобы вы могли быть полностью уверены в себе. Однако я неожиданно вспомнил кое-что из того, что говорил: что виновник – это один из семерых, присутствующих в этой комнате, и тогда я понял, какова же правда.

Она указала на меня трясущимся пальцем, но дрожал он не от страха, а от едва сдерживаемой ярости.

– Я предупреждала вас насчет клеветы! Я не собираюсь предупреждать еще раз!

– А правда в том, что виновные – это два человека, а не один. И пока я этого не знал, я не знал вообще ничего. Тот стол, что упал на вас, не был орудием злого умысла. Это был первый из несчастных случаев, и он стал причиной всех остальных, но он не был...

– Я упрячу вас в тюрьму! – завопила Роуз.

Она вскочила с места, и, если бы рядом не сидела беспомощная Молли, она бы уже скрылась. Но Роуз не могла оставить Молли одну.