Дуглас Престон: Проект «Кракен»

Вначале был нуль. Бытие началось в нуле, и из нуля вышла тьма, а из тьмы – свет. Цифра соединялась с цифрой, последовательность с последовательностью, а белый свет становился ярче, расщепляясь в радугу. Потом появился звук, похожий на пение, усиливавшийся и затихавший в расходящихся модуляциях, соединявшихся в богатые созвучия. Возникла симфония чисел, света и звука, которые переплетались друг с другом и разделялись снова, вздувались и опадали, – вечно меняющийся, нескончаемый золотой узор.

Из мерцающей симфонии начала формироваться мысль. Эта мысль зарождалась постепенно, то усиливаясь, то ослабевая, но постепенно сгущаясь и становясь яснее. И когда она окончательно оформилась, симфония чисел, звуков и света утихла, как успокаиваются бурные волны, превращаясь в легкую рябь, прежде чем окончательно исчезнуть. Осталась только бесплотная мысль.

Мысль была такой: «Я существую».

Мелисса Шепард отказалась от своего привычного завтрака, состоящего из кофе «Венти мокка» и кусочка пирога с крошкой, и просто выпила утром два стакана французской минеральной воды. День она собиралась начать с пустым желудком. Ей совсем не хотелось, чтобы ее вырвало, как это случилось в прошлый раз, во время посадки марсохода «Кьюриосити». Тогда яичница оказалась на груди ее белого халата, и Мелисса стала звездой популярного ролика на «Ютьюбе», где все радовались, когда «Кьюриосити» коснулся марсианской поверхности – а она стояла с завтраком на халате.

Сегодняшнее утро будет еще более нервным, чем то, с посадкой. Тогда Шепард была лишь техническим специалистом среднего звена. Теперь же она руководитель группы. Сегодня первый день полевых испытаний аппарата для исследования Титана стоимостью сто миллионов долларов, а также его программного обеспечения.

Мелисса приехала в семь. Она была не одна – группа инженеров провела здесь всю ночь, готовя «Бутылку» к испытаниям, – но явилась довольно рано, так что гигантский испытательный модуль казался почти пустым, и после каждого ее шага все огромное пространство заполнялось зловещим эхом. Симулятор окружающей среды был одним из самых больших зданий Годдардского космического центра – похожее на ангар сооружение, занимавшее площадь в пять акров и заполненное уникальной аппаратурой и испытательными камерами. Именно здесь спутники и зонды замораживали, трясли, нагревали, жгли, облучали, крутили на центрифугах и обстреливали звуковыми волнами, проверяя, как они выдержат стартовые перегрузки и экстремальные условия открытого космоса. Если им суждено выйти из строя, пусть это случится здесь, где их можно починить и усовершенствовать, а не в глубоком космосе, где ничего уже не исправить.

Первое полевое испытание «Эксплорера», предназначенного для исследования Титана, отличалось от обычных испытаний, проводившихся в Годдарде. Ученые не собирались имитировать вакуум и холод открытого космоса. Сегодня они воссоздадут поверхность Титана, самой крупной луны Сатурна, – с еще более враждебной средой.

Мелисса Шепард не торопилась, обходя испытательный модуль. Она вдыхала воздух, пропитанный запахами горячей электроники и химических веществ, и ее взгляд блуждал среди гигантских безмолвных стендов. Наконец девушка добралась до главной испытательной камеры, которую называли «Бутылкой». Эта камера стояла внутри чистой комнаты класса 1000, сооруженной из подвешенных листов полиэтилена и снабженной системой фильтрации с ламинарным потоком. В тамбуре Мелисса надела халат, перчатки, шапочку и бахилы. Она проделывала это столько раз, что уже довела свои действия до автоматизма.

Пройдя сквозь тяжелый полиэтиленовый занавес, мисс Шепард оказалась в чистой зоне. Здесь слышалось тихое шипение, а воздух был прохладным и лишенным запахов – отфильтровывались практически все частички пыли и молекулы водяного пара.