Анна и Сергей Литвиновы - Бойтесь данайцев, дары приносящих

Лера – за семь дней до –

Почти немедленно после того, как из кафе ушла американка-связник Лора Кортина, к Валерии Федоровне Кудимовой за столик подсела, без приглашения и спроса, та самая девушка, которая сегодня днем принялась по-дилетантски следить за ней. И которая как две капли воды была похожа на ту, которую Лера некогда, в октябре пятьдесят девятого, убила, – на Жанну Спесивцеву. Но, может, Лере это сходство почудилось? Может, ее подводят глаза и другие чувства? Все-таки, ничего не скажешь, ей ведь уже под восемьдесят. Старость.

Однако девушка – вот бойкая особа – мгновенно отмела все сомнения. Представилась:

– Я Виктория Спесивцева. Внучка Спесивцевой Жанны. – И глянула хмуро. – Помните такую?

Лера не стала вола вертеть, ответила честно:

– Разумеется, помню.

Девчонка сказала с напором, не переставая есть глазами лицо пожилой дамы:

– И про то, как вы ее убили, тоже помните?

На один миг возникла мысль, что это, может быть, какая-нибудь глупая проверка либо по линии наших, либо американцев, но она тут же отмела эту идею: слишком запоздалое получается решение. Больше полувека прошло. Да и странно очень, чтобы эта ситуация вдруг по официальной линии снова всплыла.

– Что вы хотите? – холодно спросила Кудимова.

– Значит, вы не отрицаете, – с торжеством проговорила девчонка Спесивцева. – Ничего не отрицаете.

– Что вам нужно? – устало повторила Лера. – Срок давности того эпизода сто лет как вышел. Что вы от меня хотите?

– Раскаяния.

– Упасть вам в ноги? – с усмешечкой осведомилась старая женщина.

– Понятно, – даже с удовлетворением констатировала молодая. – Никакого раскаяния вы не испытываете.

– Послушайте… – Кудимова старалась быть миролюбивой. – Да, по молодости лет я совершила страшную, глупую, ужасную ошибку. – Лицо собеседницы при последнем слове зло дернулось. – Ладно, не ошибку, – поправилась Лера, – преступление. Но прошло более полувека. И, поверьте мне, я постаралась искупить тот свой ужасный поступок. Искупить – своей долгой, честной, а порой даже опасной работой. И своей жизнью. – Жаль, нельзя было рассказать этой девчонке – да и никому на свете, – сколь трудной, тягостной, а порой и опасной была она, эта ее работа.

Кудимова откинулась на спинку кресла. Внутри, на душе, нарастала какая-то муть, поднимался из глубины ком.

– А теперь и вы послушайте, – осклабилась в ответ молодая. – Каждая человеческая жизнь – бесценна. И если ты ее вдруг отнимаешь, ты изменяешь целый мир. И ничего уже поправить нельзя. У вашей подруги Жанны, вами убитой, была дочь – вы знали? Из-за вашего поступка случилось так, что она потеряла свою мать в пятилетнем возрасте. Как эта маленькая девочка перенесла потерю? Как она выжила и прожила свою жизнь – без нее? Без матери – которой она лишилась благодаря вашей воле раз и навсегда? Сколько из-за этого пролито слез и слез не выплакано? Сколько сделано ошибок? Сколько не выслушано советов? Сколько совершено глупостей? Вы искалечили – понимаете, искалечили – жизнь той девочки, моей мамы. И как следствие – мою тоже. Поэтому – что бы вы там в дальнейшем в своей длинной и жалкой жизни ни сделали – нет вам прощения! И я вас не прощаю!

– И – что? – спросила Лера устало. Ком, поднявшийся внутри, потихоньку расползался по грудной клетке, начинал затруднять дыхание.

– Я превращу вашу жизнь в ад.

– А именно? – Несмотря на тяжесть и боль, расползавшуюся внутри, Лера не смогла сдержать усмешки.

– Все – вы понимаете, все вокруг – узнают, что вы когда-то наделали. У нас в стране все-таки остались независимые средства массовой информации – я пойду туда. Они с удовольствием опубликуют жареную статью, пусть и пятидесятилетней давности – а может, и хорошо, что пятидесятилетней, не опасно. Стены вашего двора испещрят листовки: «Внимание! Среди нас убийца!» Я об этом позабочусь. С ксероксами и типографиями сейчас проблем нет, не советские времена. И в магазине появится, куда вы ходите. И в любимом кафе. И в каждом почтовом ящике в вашем доме. И вы, и муж ваш Вилен замучаетесь их срывать. Я буду звонить по телефону вашим соседям и оставшимся друзьям – все, все узнают про ваше истинное лицо. Я маркетолог, между прочим, по образованию, я знаю, как довести до сознания потребителя одну простую, несложную мысль. В данном случае ту, что вы, Валерия Федоровна, – жалкий убийца.

Лере ничуть не было страшно. Вилен и его начальники в два счета, за полчаса, после одной профилактической беседы, прекратят деятельность этой оголтелой. Но муть на душе – грустная, вялая и тяжелая – все разрасталась и разрасталась. И стало жалко почему-то собеседницу, эту странную, дикую юную особу. И Жанку, так похожую на нее, Жанку, которая уже больше полувека лежит в гробу и навеки осталась молодой, тоже жаль. И досадно сделалось, что единственная глупость и подлость, которую Лера совершила в жизни, все возвращается и возвращается к ней. И никогда этот свой поступок не удастся забыть и никакими светлыми и золотистыми вещами не покрыть, не завалить.