Эд Макбейн - Забавы с летальным исходом

И он действительно не знал, что теперь делать, когда откуда-то из тьмы, из кустов, перед ним материализовался человек и нацелился из пистолета прямо ему в голову. Причем ствол у этого пистолета был какой-то необычайно длинный, таких Оливер в жизни своей не видел. А видел только одно оружие — пистолет, висевший в кобуре у его бедра.

— Эй, ты чего… — довольно миролюбиво пробормотал он и посветил человеку фонариком в лицо.

Он мог бы ослепить Гарри, но тот оказался проворнее и уже успел спустить курок. Потом он оттащил Оливера по затененной деревьями тропинке и спрятал в кустах. Выключил все еще горевший фонарик и взглянул на светящийся циферблат своих наручных часов.

Боже ты мой, как быстро летит время!..

Окно в дамском туалете было заперто и замазано белой краской.

И Джилл, как ни пыталась, не могла его открыть. Примерно через полчаса Джек и его шайка будут красть эту гребаную чашу. Отсюда до острова Санта-Лючия минут сорок езды. Она хотела приехать туда сразу же после того, как сообщники Джека отвалят. Но ей вовсе не хотелось ехать туда в сопровождении полицейского эскорта. Так что же делать?..

Она стояла и смотрела на себя в зеркало, как вдруг дверь одной из кабинок отворилась, и из нее вышла толстуха в ядовито-зеленом платье и оранжевом платочке на голове, которым она прикрыла бигуди. И начала натягивать и одергивать юбку над длинными панталонами.

— До сих пор еще идет? — спросила она. — Терпеть не могу Сильвестра Сталлоне!

Сидевший в каморке Джек шепотом спросил:

— Сколько сейчас?

Дверца каморки была приоткрыта на дюйм — с тем, чтобы было видно, что происходит в холле. На левой руке у Кэндейс были изящные золотые часики с крошечным циферблатом, но света, проникающего сквозь щель, было достаточно, чтоб различить стрелки и цифры.

— Десять минут двенадцатого, — ответила она.

— Разве Гарри уже не должен быть здесь?

— Ничего, подождем.

— Просто я хотел сказать… он должен быть нашим проводником.

Ничего себе, проводником, подумала она.

Если все пройдет гладко и по плану с этим придурком и задницей Джеком, это будет просто удивительно. Тогда она готова поверить в существование хоть самого Санта-Клауса.

Стоявшие у лотка с кондитерскими изделиями Хэзлит и Роулз видели, как отворилась дверь туалета и из нее вышла полная дама в ярко-зеленом платье и белых лодочках. На голове у нее красовался оранжевый платок, и еще она сморкалась, грузно топая к выходу. Толкнула дверь и растворилась в ночи. Она не вызвала у них никаких подозрений.

Они уже начали подумывать: а не выбралась ли Джилл Лоутон в окошко в туалете.

Питер Донофрио был не дурак и вовсе не хотел идти вслед за Джилл в парк, зная и видя, что ее преследуют двое легавых. Вместо этого он запарковал свой красный «Меркурий» сзади, в двух рядах от машины Джилл Лоутон, и вот теперь сидел и терпеливо дожидался, когда она вернется.

В 11.15 — именно это время показывали его часы на приборной доске, о, нет, уже 11.16, — к белому «Доджу» подошла полная дама в зеленом платье и оранжевом платке, отперла дверцу и уселась за руль.

Донофрио показалось это странным. Чтоб какая-то жирная шлюха вдруг занялась автоугоном, нет, здесь явно что-то не так.

Затем он увидел, как дамочка сорвала с головы оранжевый платок и — о, чудо! — за рулем вновь сидела белокурая и симпатичная Джилл Лоутон. «Додж» завелся, «Меркурий» — тоже.

Мэтью пожелал спокойной ночи Патриции и ее жениху Чарлзу, Сьюзен же в это время терпеливо стояла в своем красном платье — ее любимый цвет — с торжествующей улыбочкой на лице. Сам Мэтью еще толком не понимал, что будет дальше, хотя твердо знал одно: он должен отвезти ее домой, раз пригласил. Ведь он, в конце концов, джентльмен, хоть и изрядно надрался. Будучи джентльменом и понимая, что любовной интрижке пришел конец, он даже не пытался поцеловать Патрицию на прощание.

Будучи джентльменом, он просто пожал ей руку и сказал: «Спокойной ночи, Патриция», и никаких там «прощай» или «Пэт» — кстати, она терпеть не могла, когда ее называли Пэт.

— Спокойной ночи, Мэтью, — ответила она, и ему показалось, что голос ее звучит немного печально, а глаза смотрят как-то тоскливо. Нет, он никогда не понимал этих женщин…

И еще ему страшно хотелось отлить, и он хотел успеть сбегать вниз в туалет прежде, чем они запрут все двери и выключат свет.

Теперь в чуланчике их было трое.

И Кэндейс уже больше ни о кого не терлась.

Вместо этого она внимательно прислушивалась к звукам лифта, потому как именно на этом лифте предполагалось спустить вниз тележку с чашей Сократа. В маленькой расшитой синим бисером сумочке у нее лежал «браунинг» 25-го калибра, но ни Джек, ни Гарри о том не знали. И ей вовсе не хотелось, чтоб кто-либо узнал — до тех пор, пока сегодня же, только чуть позже, она не ткнет этим «браунингом» Джеку прямо в лицо.