Алексей Синицын - Самоучитель Игры

– Значит, Татху сознательно рисковал? – предположил Ричард.

– Татху сознательно стремился к гибели, – твёрдо возразил Кроуз. – Но стремится к гибели и хотеть уйти из жизни – это не одно и то же. Можно потерять интерес к жизни, Рич, но при этом не потерять интереса к Игре. Улавливаешь, о чём я?

– Пока что, не совсем.

– В глубине души он до последнего надеялся спастись. Пока окончательно не осознал, что для исполнения его победного шедевра всё-таки придётся погибнуть.

– Ты хочешь сказать, что Татху заплатил объявленную цену?

– Видишь ли, друг мой, много кто, играя с Игрой, делает различные ставки, объявляет цену, блефует, срывается и откровенно идёт в разнос, искренне полагая, что ему уже всё равно. Но только когда настаёт момент истинного выбора, когда нужно реально заплатить по счетам здесь и сейчас, только тогда становится понятно, кто ты. И важнее всего здесь то, что это становится понятно тебе самому.

Ричард вспомнил отца, бросившегося в залив Сан-Франциско вниз головой, когда его партия с Игрой была безнадёжно проиграна. И всё случившееся с Милиндой увиделось ему вдруг совсем в ином свете. «Милинда была настоящим игроком, – подумал корреспондент. – А я? Кто я?»

– Так чем же закончилось Ваше состязание, Джозеф? Я имею в виду, как на самом деле погиб Татху?

Кроуз откровенно удивился, отчего его лицо даже слегка перекосилось.

– Что ты имеешь в виду, говоря «на самом деле»? Заканчивая свой семнадцатиугольный стих, он разбился о землю, совершенно справедливо посчитав, что без этого задуманное им не может иметь совершенного вида.

– Но, по окончании Игры, я так полагаю, Вы обнаружили именно мёртвого человека, а не мёртвую птицу? – робко предположил Ричард.

– Разумеется, если с Игрой начинает играть человек, для человека Она и заканчивается. Если тебя интересуют физические подробности, изволь, он бросился со стены обители в пропасть. Только зря ты уделяешь этому такое большое значение, – Кроуз сделал маленький равнодушный глоток абсента.

– Почему же зря?

– Хочешь взглянуть на Милинду? – вместо ответа внезапно предложил Кроуз.

Ричард подавился и закашлялся.

– Ты хочешь мне показать мёртвую Милинду?! Джозеф, но я…

– Тебе просто многое станет понятно, без лишних слов, – так же спокойно объяснил он.

Через каких-нибудь полчаса приятели уже спускались по ступенькам Британского военного госпиталя, стремясь в самый низ, в подвал.

– Только не упади снова в обморок, – с нехорошей усмешкой предупредил хозяин «Усталого Дракона» прежде, чем откинуть смертное покрывало усопшей.

Ричард ничего не ответил и только натужно сглотнул.

На металлическом настиле лежала средних лет отёчная, некрасивая японка с короткими кривыми ногами и неестественно вздувшимся животом. Корреспондент мельком успел заметить на её левой ноге маленький рудиментарный отросток – шестой палец. Вся она походила на большую мёртвую рыбину, кишащую червями-паразитами. На шее женщины зиял чёрный глубокий шрам запекшейся кровью.

– Кто это?! – обомлел Ричард.

– Откуда мне знать? – вынимая сигару изо рта, безразлично ответил Кроуз и задёрнул покрывало.

На этот раз корреспондент устоял на ногах…

– Что ты намерен делать дальше, Джозеф? – спросил Ричард, когда они снова оказались вдвоём в кабинете у Кроуза.

– Возвратиться в монастырь Тяо Бон. Больше мне здесь, в этом распадающемся мире делать нечего.

– Ты думаешь…

– Я не думаю, я знаю, – резко перебил он Ричарда, – скоро здесь в Гонконге камня на камне не останется от прежней жизни с её мнимым благополучием и вырожденчески-утончёнными тайными играми в «Господ» и «рабов». Да и не только здесь, скоро весь мир сыграет в эту игру по-настоящему.

– Все говорят о грядущей большой войне, – Ричард смотрел куда-то в пустоту перед собой. – А кто всё-таки начал в Гонконге играть в «Дьявольскую радугу», неужели это сделал снова Патриарх Тлаху?

– Ричард, да ты полный идиот! – расхохотался Кроуз. – Смит, Лемюэль Смит – Татху. Он же был просто одержим ею. Втёршись каким-то образом в доверие к масонам, он нашёл ключик к сердцу самого их Магистра. Ты, надеюсь, знаешь, мой друг, что именно сердце – вечный приют наших страстей. Он же был и автором первого Регламента, который воспроизвёл по памяти из того, что некогда монастырской братии предложил Патриарх Тлаху.

– И про «чёрную пустышку» тоже он прописал в Регламенте?

– Нет, «чёрного» игрока придумали позже, как и многие другие поправки. Это уже дело рук Высшего Совета Судий.