Мария Антонова - Каникулы под пулями

– Доброе утро, – сказал он хриплым ото сна голосом. Саша в смущении оторвала голову от его плеча и села, тут же скривилась от боли во всем теле после резкого движения, и вернулась обратно.

– Доброе, но не уверена, что утро.

– Больше тебе скажу, я уверен, что давно не утро. В лучшем случае мы проснулись к вечеру.

– Тогда почему утро?

– У русского человека, когда проснулся, тогда и утро, вспомни первое января.

– Точно, – улыбнулась она, – а ты давно не спишь?

– Нет, не очень, – уклончиво ответил он, – боялся тебя разбудить.

Ситуация в целом была несколько неординарна. Девушка практически лежала на мужчине, одетым в одни джинсы и те не застегнутые должным образом, а на ней была лишь безразмерная футболка с пингвином, доходившая до середины бедра, но в данный момент выставляющая на всеобщее обозрение ее кружевное белье. Казалось, она не заметила этого и продолжила изучать обстановку в комнате. Возле комода в небольшой нише стояло старомодное кресло-качалка и низкий журнальный столик, а на перпендикулярной к нему стене, пристроились дверь и еще один монстроподобный шкаф со светлыми резными дверцами. Около кровати нашла свое пристанище высокая тумбочка, а над ней висел изогнутый рожок ночника. Но самое интересное в комнате находилось над кроватью, надо заметить очень большой и застеленной постельным бельем розово-лилового оттенка. Над изогнутым изголовьем висела картина Владимира Куша: Алые паруса. Ей нравилось творчество Куша, и голубое небо с розовыми цветами как нельзя лучше вписывались в интерьер.

– Кто выбирал картину?

– Я.

Саша изогнула бровь.

– Декоратор оформила всю комнату под эту картину. На мой вкус она получилась чересчур фиолетовой, но очень даже милой.

– Она очень милая, и не фиолетовая, она лиловая, и невозможно было представить себе лучшего обрамления для этой картины.

– Тебе нравится Куш? – Удивился мужчина.

– Да, – коротко ответила она.

– Мне тоже. Готова завтракать?

– Скорее ужинать, но готова.

Виктор не пошевелился, и тогда вспомнив, на чем лежит, Саша оперлась рукой о его грудь, чтобы приподняться и сесть на кровати. Но как только ее рука уперлась в широкую мускулистую грудь, девушка почувствовала учащенное биение сердца, будто оно хотело вырваться и начать отдельную жизнь. Дыхание ее перехватило, и все же смутившись, она одернула майку, и накрыв ноги одеялом устроилась на максимальном расстоянии от все еще лежащего рядом мужчины.

– Миленькая маечка, – прокомментировал он ее пингвина в очках, изображенного с саркастической ухмылкой. – Я в душ, но через пару минут его освобожу.

Саша только смущенно кивнула, и плотнее завернулась в одеяло, ухватившись за него, словно за спасательный плот.

Оставшись в одиночестве, она осторожно встала, проинспектировав свое тело. Новых ссадин не было, а старые заживали. Если так пойдет и дальше, то она не только сможет остаться в живых, но и залечить полученные в неравной борьбе ранения. Неторопливо подойдя к окну, девушка отодвинула штору. Часов в комнате не было, да ей и не хотелось знать точное время. На улице еще было достаточно светло, солнце высоко сияло на небосклоне, заставляя искриться воду в реке и зажигая изумрудным огнем листья на деревьях. Постояв так пару минут и вдоволь насладившись пейзажем, она направилась к чемодану, выудить вчерашние шорты и майку и, прихватив с собой несессер, отправилась в ванну.

Проскользнув в полуоткрытую дверь, она включила свет и снова удивилась. Интересно, чего еще она не заметила прошедшим утром? Ванна, как и все в квартире, была большая и светлая, оформленная в светлотерракотовых и золотых тонах, больше походила на средиземноморскую, чем на балтийскую. Одну из стен этой комнаты занимало большое зеркало, под которым на широкой мраморной столешнице пристроились две раковины – купели, а под ними, на кованом стеллаже, были разложены полотенца всех мастей и размеров. Вмонтированные в зеркало светильники, подчеркивали все кровоподтеки, гематомы и ссадины. С обеих сторон от зеркала были шкафчики с резными створками с патиной для ванных принадлежностей. Вдоль второй стены выстроились в ряд унитаз и биде, на противоположной разместились душевая кабинка и шкаф, а вот стена напротив зеркала была отдана на откуп огромной ванне. Возвышаясь над темным деревянным полом на изогнутых бронзовых ножках, она напоминала произведение искусства. Но времени разглядывать это неправдоподобное великолепие больше не было. Александра умылась. Пора было выходить не только из ванной, но и навстречу своим страхам. Убрав вещи в чемодан, одернув шорты и майку, она храбро двинулась на кухню, влекомая ароматом жаренного бекона, яичницы и кофе.