Эдгар Уоллес - Лорд поневоле

— Нет, сэр. — Чик приготовился к худшему.

— Тогда ты глуп! — загремел доктор. — Ты дурак и тупица! И это все проклятая американская кровь, ни больше, ни меньше! Понимаешь ли ты, что графиня Морсборо была сестрой Гарри Бина, умершего в тысяча пятьсот тридцать четвертом году?!

— Я уверен, что это так, сэр, — покорно согласился Чик.

— Здесь корень всей проблемы. — Доктор Бин с силой хлопнул рукой по альбому. — Марта, графиня Морсборо, имела двух дочерей. Знаешь ли ты, что она с ними сделала?

— Послала их в школу, сэр, — ответил Чик. Вначале у него вертелся на языке ответ: «отравила их», так как он знал, что некоторые родители проделывали такие вещи в те смутные времена. Но он не решился этого высказать.

— Послала их в школу! — фыркнул доктор. — Нет, черт возьми, она выдала их замуж за двух сыновей маркиза Пальборо! Джен, старшая дочь, умерла бездетной. Младшая же дочь, Элизабет, имела сына, который сделался маркизом Пальборо…

Чик почувствовал приятную дремоту. Он закрыл глаза.

— На этом факте я основываю претензию к палате лордов…

— Разумеется, — пробормотал Чик.

…Ему казалось, что наступило лето, и сад доктора расцвечен яркими красками, и Гвенда гуляет вместе с ним по солнечным дорожкам…

— Мой отец часто говорил… Эге, ты, кажется, заснул!

Чик с некоторым усилием открыл глаза.

— Я слышал вас, сэр, — отозвался он виновато. — Одну звали Джен, а другую — Элизабет. Они обе вышли замуж за маркиза Бина.

Десятью минутами позже он уже направлялся к станции Пальборо, будучи изгнанным из дома необычайной яростью дяди, которая сразу привела его в бодрствующее состояние. Своевременное изгнание! Оказалось, что расписание было изменено, и Чику пришлось развить рекордную скорость, чтобы не пропустить последнего обратного поезда в этот день.

Джон с излишним усердием втолкнул его в вагон третьего класса.

— Недолго вы оставались, — заметил он. — Разве ваш дядя не был достаточно крепок, чтобы вас видеть?

— О да, мистер Столлингем, — ответил Чик в то время, как поезд уже тронулся, — да, он еще очень крепок, очень!..

Со вздохом облегчения он откинулся на спинку скамьи и занялся обдумыванием настоящей жизненной проблемы, касающейся не прошлого семьи Бина, а будущего миссис Гвенды Мейнард. Эта проблема приобрела особенное значение с того момента, когда он в последний раз видел Гвенду. А это случилось еще накануне вечером, когда она вышла из комнаты миссис Шипмет с каким-то странно озабоченным выражением лица.

Миссис Шипмет была хозяйкой пансиона, в котором жила Гвенда Мейнард.

Свою маленькую гостиную миссис Шипмет называла «святилищем». Там ее жильцы платили свои долги, и каждый из них тешил себя иллюзией, что он выговорил для себя такие льготные условия, которые ставят его в привилегированное положение по отношению к другим.

Все обитатели пансиона миссис Шипмет (по ее настоятельной просьбе) вынуждены были держать свои взаимоотношения с хозяйкой под строгим секретом, ибо каждый боялся, что раскрытие филантропической слабости доброй леди может вызвать бунт остальных. Поэтому еженедельный обряд расчета с ней происходит за плотно закрытой дверью «святилища».

Когда жилец открывал бумажник, миссис Шипмет вздрагивала от изумления, как будто презренный металл был последней вещью в мире, о которой она думала в этот момент.

— О, вам не нужно было беспокоиться! Завтра мы бы все уладили. Гм!

Она всегда произносила «гм!» в конце каждой фразы.

Однако обряд, совершаемый в «святилище», мог заканчиваться и несколько иначе…

— Я страшно огорчена, мистер… э… — Она всегда забывала имя жильца в подобных случаях. — Я страшно огорчена, но мои расходы так велики, и в понедельник мне предстоит большой платеж по векселю. И я боюсь, что мне придется просить вас освободить вашу комнату. Гм!

С такого именно свидания вернулась Гвенда Мейнард в субботу вечером.

Чику не удалось повидать ее после своего возвращения из Пальборо вплоть до второй половины дня.

— Миссис Мейнард! — Чик искренне обрадовался. — Мне очень жаль, что я еще не смог вас увидеть. Я вернулся домой только после полудня.

Она улыбнулась ему, но ее улыбка была несколько сдержанной.

— А, это вы, Чик! — сказала она, пожимая его руку. — Я хотела вас видеть. Как здоровье вашего дяди?

— Он очень… крепок. — Чик не мог найти более подходящего определения. — Вы не пойдете в свою комнату, не правда ли? — спросил он робко.