Татьяна Устинова - Близкие люди

Странно, сегодня Зинины пироги показались ему совершенно безвкусными. Соли, что ль, забыла положить?

– Ну а ежели кто опять перекинется – обращайтесь. – Никоненко поставил чашку на блюдце. Она негромко звякнула. – Поеду я, Павел Андреевич. Спасибо за пироги, за любовь, за ласку. До свидания, и надеюсь, что мы с вами больше никогда не встретимся.

Степан кивнул и поднялся из-за стола.

– Я вас провожу.

Почему-то он был уверен, что, как только они выйдут из вагончика, Никоненко обязательно скажет ему нечто важное и судьбоносное, такое, чего он никак не мог сказать при всех Но капитан помалкивал и только щурился на солнце, как сытый кот. В молчании они дошли до красной “пятерки”.

Тут капитан Никоненко, шедший чуть впереди, повернулся к Степану, схватил его за руку и стал душевно с ним прощаться:

– До свидания, Павел Андреевич, желаю вам еще десять супермаркетов построить и еще несколько стадионов или что там у вас самое престижное, в вашем бизнесе?..

Степан улыбнулся:

– В нашем бизнесе, как и во всех других, самое престижное то, за что бюджетные деньги дают. Они же у нас как были, так и остались несчитанные… – И, помолчав, спросил осторожно:

– Точно несчастный случай?

Капитан сидел в машине, и загорелая кинематографическая рука уже тянулась к зажиганию. Вопрос остановил его руку в середине этого движения. Капитан проделал рукой сложно определимые движения и зачем-то пристроил ее на руль.

– Павел Андреевич, – сказал он душевно. Степанов начинал его раздражать. – Милый, милый Павел Андреевич! Вы сам не свой с тех самых пор, как я объявил вам о том, что с вашим рабочим произошел обыкновенный, и даже в некотором роде банальный, несчастный случай! Это оч-чень подозрительно, милый Павел Андреевич! Согласно моим представлениям о жизни, эта новость должна была вас обрадовать. Или я ошибаюсь?

– Я обрадовался, – буркнул Степан. – Просто у меня предчувствие какое-то нехорошее. Странное.

– Я не могу заниматься вашими предчувствиями, – сказал Никоненко жестко, и его лубочный тон куда-то моментально пропал. – Мне некогда, Павел Андреевич Если вы сомневаетесь в том, что расследование было проведено тщательно…

– Нет-нет, – испуганно пробормотал Степан, – я не сомневаюсь. Совсем не сомневаюсь. Просто у меня… предчувствие.

– Ну да, – сказал Никоненко. – Я понял.

Он запустил мотор и захлопнул дверцу машины перед самым Степановым носом.

– Если что, звоните, Павел Андреевич!

Степан проводил “пятерку” взглядом. Она неторопливо поползла к выезду со стройплощадки, ныряя в песочные дюны, как рыбацкая лодка в волны во время крепкого ветра.

– Паш, ты чего, совсем того, что ли? – злобно спросил Чернов у него над ухом. – Не, я, конечно, идиот, о чем вы с Беловым мне все время напоминаете, но я ни хрена не понял, зачем ты стал его расспрашивать, а? Чтобы он свое поганое расследование на нашей территории сначала начал? Чтоб я еще четыре сортира построил, пока объект заморожен? А, Паш? Нет, ты мне объясни, может, это у тебя политика такая? Чтобы не работать, а только с ментами рассусоливать?

– Заткнись, Черный, – попросил Степан миролюбиво, – чего ты лаешься?

– Я не лаюсь, а хочу знать!..

– Что ты хочешь знать, любознательный мой? – внезапно приходя в ярость, спросил Степан. – Что ни х… они никакое расследование не проводили, даже идиоту ясно. Так, отписались для того, чтобы на себя лишнего не вешать, и дело с концом.

– Да нам-то что?! – заорал Чернов и от злости даже ногами затопал. – Нам-то что за дело до того, было расследование или не было?! Или ты этого Муркина любил как родного брата?!

– Да не любил я его как родного брата! Я его знать не знал, пока его не прикончили, но если его убили, значит, убийца где-то очень близко, понимаешь?! Это кто-то из своих, понимаешь?!

И ни хрена не ясно, зачем его укокошили и кого укокошат следом! С него даже часы не сняли и кошелек не вытащили, значит, грабить его не собирались! В драке тоже убить не могли, потому что никаких следов драки наш Пуаро не обнаружил! Тогда зачем его убили?! Кому он мешал? – В запале Степан поддал ногой горку мокрого песка, песок брызнул в разные стороны, обрушился за отворот его светлых джинсов, осыпался, оставляя на ткани чудовищные поносные следы. – А, черт! Черт, черт, черт!

– Что-то я опять ничего не понял, – помолчав секунду, проговорил Чернов осторожно. – Он же сказал – несчастный случай. А ты говоришь – убийство.

– Я потому говорю – убийство, – сказал Степан устало, – что голову даю на отсечение, никто, включая Пуаро, не знает, убийство это или нет. У них резонов этим делом заниматься – никаких. Это только Маринина ваша пишет, как нашли труп на свалке и по тревоге всю местную ментуру подняли. В земной жизни такие штучки не капают, Вадик. У них без нашего убогого Муркина забот полон рот, включая ножи, стволы, маньяков, малолеток и так далее. А на нашей с тобой территории, если только Муркин и вправду сам не навернулся, получается вполне готовый и даже поимевший опыт убийца. И не только на территории, но и в составе трудового коллектива, что характерно.