Татьяна Устинова - Пороки и их поклонники

Ничего вчера не вышло.

Хоть он и уговаривал себя, что все в порядке, все равно собственная святость полночи не давала ему спать.

Расул Магомедов испарился неведомо куда, как только Архипов открыл дверь и впустил Машу в квартиру. Даже спасибо сказать не успел – спохватился, а Магомедова и след простыл.

Могущественный джинн вернулся в свою лампу и тихо посмеивался оттуда.

Макс Хрусталев, увидав сестру, немедленно разинул рот и уставил глаза и даже мужественно терпел ее объятия и поцелуи, а потом все лез с какими-то идиотскими расспросами, вроде того, как именно и кому именно Владимир Петрович “врезал”. Восточной деликатности в нем не было и в помине.

Думая только о том, как он проведет остаток ночи, Архипов усадил спасенную “сироту” на диван, захлопотал об ужине и горячем чае, а потом оказалось, что она спит – прямо сидя, в свитере и туфлях. Когда Архипов стал подсовывать ей под голову подушку и накрывать ее пледом, она моментально повалилась на бок, подтянула ноги, и стало ясно, что никакими своими заботами он ее не разбудит, а будить ее “просто так” не позволяла совесть.

Он выдал Максу тарелку с едой и стакан сока и выпроводил на матрас “Уют-2000”.

Вот и вся романтика!

Тинто Брасс натянул поводок, сделал вид, что погнался за толстым голубем. Архипов отряхнул со лба пот.

Даже мысль о том, что, в сущности, ничего не кончилось – все осталось также неясно, тревожно и странно, как было два дня назад, – не испортила ему настроения.

Больше того – рассмотрев Добромира и его верных соратников, так сказать, с близкого расстояния, Архипов уверился в том, что к смерти Лизаветы, равно как и к смерти Маслова, они вряд ли имеют отношение.

У них был бизнес – “новообращенные” вполне добровольно отдавали им квартиры в обмен на дома в Вятской губернии, а убийства, скорее всего, очень скоро выплыли бы наружу, и налаженная, безопасная, прибыльная схема оказалась бы под угрозой.

Зачем убивать?

Проще отказаться от какой-нибудь строптивой “квартировладелицы” или “квартировладельца” и найти другого. С Машей все вышло иначе, потому что, как выяснилось, там примешивался личный интерес “просветленного”.

Ни в одном документе “Пути к радости”, которые Архипов успел просмотреть, он не нашел никаких намеков на “физическую ликвидацию”. Больше того, не существовало никаких подозрительных личностей, которым бы выплачивались большие одноразовые суммы – допустим, за эту самую “ликвидацию”. Все расходы были более или менее очевидны, и дележ прибылей был достаточно прозрачным – киллеру там не вклиниться.

Машу Тюрину напугали до того, что при одном только упоминании “Пути к радости”, глаза у нее становились бессмысленными, как у куклы, и она переставала соображать от страха. Она верила, что “они убили тетю” и непременно убьют ее.

Больше того, Лизавета тоже была уверена, что ее убьют, потому и пришла тогда к Архипову и взяла у него расписку!

Кто ей угрожал? Добромир с компанией? Вряд ли. Они должны были всячески ее ублажать, чтобы именно им, а не приемной дочери она оставила квартиру. Или все-таки угрожали?

А дальше начиналось самое непонятное – смерть юриста Маслова от удара ножом с каббалистическими символами на черной пластмассовой ручке. Смерть прямо на ковре в гостиной Лизаветы Григорьевны Огус, ныне покойной.

Откуда он взялся в гостиной? Как он попал в квартиру? Кто его убил?!

По всем признакам, сирота Маша Тюрина убить его не могла – на вокзале ее подхватили Витек и его приятель Гога, пристегнутый вчера к унитазной трубе, – эта мысль доставила Архипову неизъяснимое удовольствие – и оттащили ее в Чертаново, в гадкую квартиру на десятом этаже, и швырнули на бугристый матрас, и привязали к батарее.

Вряд ли они выпускали ее, чтобы она могла без помех прикончить юриста Маслова!

Тогда кто? И зачем он пришел в квартиру? И кто открыл ему дверь? А если он сам открыл, откуда взял ключи? И какое вообще отношение юрист Маслов имел к Лизаветиной квартире или к Маше Тюриной? Да, у него находилось завещание, которым он потрясал перед носом у Архипова и Леонида Иосифовича Грубина, но, по идее, у него должен бы иметься еще десяток дарственных и завещаний “направляемых в природу”! И что же, во все квартиры он наведывался просто так? Или он просто квартирный вор?

И еще.

Кто открыл квартиру в ту ночь, когда на сцене появился Макс Хрусталев? Он ведь как-то вошел! Кто ее открыл? Чем и зачем? Из квартиры ничего не пропало, Маша заметила бы.