Родриг Оттоленгуи - Пуговица-камея

«Я не имею намерения вымогать у вас деньги, – сказала она, входя ко мне, – но я могу продать нечто, что вы охотно купите». На мой вопрос, что это такое, она отвечала: «Свидетельство о браке вашего кузена с матерью ребенка, затем свидетельство о браке, совершенном со мной, и, наконец, свидетельство о моем браке, имевшем место еще раньше, с человеком, который еще жив».

– Боже мой! – воскликнул мистер Нейльи. – Эти бумаги доказывают действительность ее брака с вашим кузеном. Следовательно, его брак с матерью Розы был законен.

– Так оно и есть. Я заплатил этой женщине десять тысяч долларов за эти бумаги. Разве они не стоили этого?

– Конечно, я бы вдвое больше заплатил.

– Но я должен еще рассказать вам о наглости этой женщины. Она грозила мне, что если не заплачу этих денег, то она заявит на основании брачного свидетельства, что я – ее муж, и предоставит уж мне доказывать, что она венчалась не со мной, а с моим кузеном. Подобный скандал был для меня весьма несвоевременен, а так как бумаги, восстанавливающие доброе имя моей бывшей невесты, и без того стоили этой цены, то я и заплатил.

– Я еще раз должен вас спросить, – вмешался Барнес, – можете ли вы доказать, что не вы были мужем Монтальбан?

– Не вытекает ли это уже из того, что она выдала мне бумаги?

– Нисколько, – возразил сыщик. – Предположим, что вы были ее мужем и захотели затем жениться на мисс Ремзен; не заплатили бы вы какой угодно цены за доказательства, что ваш брак с Монтальбан был недействителен?

– Вы, право, совсем Фома неверующий, мистер Барнес. Приходится привести вам еще другие доказательства. – При этих словах Митчель подошел к столу и достал из него бумаги. – Вот показание Монтальбан, которое она мне дала по окончании торга. Вы видите, оно согласуется с моим рассказом; но вы, пожалуй, и его сочтете ложным и вынужденным; поэтому я представлю вам еще лучшее доказательство. Вот, – продолжал он, передав бумагу Нейльи, – брачное свидетельство моего кузена с Монтальбан, к нему приклеены как это делается многими, их фотографии. Спрашиваю вас теперь, мистер Нейльи, тот ли это человек, которого вы знали?

– Вы правы, мистер Митчель, я прекрасно узнаю это лицо, тогда как ваше мне совершенно незнакомо. Это фотография человека, которого я всегда считал мужем Монтальбан и отъявленным негодяем.

– Что вы на это скажете, мистер Барнес?

Барнес рассчитывал удивить присутствующих своим ответом, но ошибся.

– Мистер Митчель, можете вы мне сказать, кто убил Монтальбан?

– Я не считаю себя обязанным отвечать на этот вопрос, – быстро ответил Митчель.

– В таком случае, прощайте, – ответил Барнес и поднялся с места. – Вы идете со мной, мистер Нейльи?

– Не уходите, мистер Нейльи, – вмешалась Эмилия, прежде чем старик успел ответить. – Вы почти не видели еще Розы, и мы будем очень рады, если вы согласитесь быть сегодня вечером гостем на нашем свадебном торжестве.

– Xa, xa, xa, мистер Барнес! Как вам нравится моя женушка? Она отнимает у вас вашего свидетеля. Вы ведь надеюсь, принимаете приглашение, мистер Нейльи?

– С большим удовольствием и надеюсь, что мистер Барнес извинит меня.

– Конечно, вы совершенно правы, что остаетесь, и я желаю вам всем быть счастливыми. Было бы только это счастье продолжительно! До свидания, – и Барнес быстро удалился.

– Это уж слишком, – сказал Митчель, – но эти сыщики становятся часто маньяками своей идеи. Представь себе только, моя «королева», он думает или, вернее, думал, что ты стала женой убийцы. Что ты на это скажешь?

В ответ она тихонько поцеловала его в лоб, вышла из комнаты и вернулась с Розой.

На другой день после свадьбы Митчель с женой уехали на Запад, обещав Доре и мисс Ремзен встретиться с ними в конце лета в Белых горах. В начале июля Ремзены и Раульстоны переехали в Джефферсон, маленький городок в Нью-Гэмпшире у подножия горы Плипия. В середине того же месяца Рандольф отправился туда же и приехал в отель «Васумбек» вечером. Когда он выходил из экипажа, его приветствовал Торе, что ему было весьма неприятно, так как стало ясно, что его соперник не упускает случаев сблизиться с Дорой. Торе также был недоволен приездом Рандольфа и решился поторопить по возможности решение своей судьбы. В тот же вечер ему удалось остаться с Дорой наедине на веранде, и он решился заговорить раньше, чем другому претенденту представится та же возможность.

– Мисс Дора, – начал он без всяких предисловий, садясь возле нее, – помните ли вы разговор, который произошел у нас с вами некоторое время тому назад – об одиночестве и тоске по спутнике жизни?