Джеймс Чейз - С/С том 26. В этом нет сомнения. Шантаж и флакон духов. Скупщик краденого.

— Да ведь это я уже знаю, писали в газетах, но какая причина?

— Этого не знает даже полиция. Просто кто-то вошел и застрелил его. Больше мне ничего не известно.

Чендлер явно скучал.

— Скорее всего это сделал какой-нибудь наркоман, нуждавшийся в деньгах, — сказал он нетерпеливо. — Такие случаи происходят сплошь и рядом.

— Но мне кажется, в Истлейке, безусловно, можно найти гораздо более богатые дома, не так ли? Вряд ли этого человека было много денег, — предположила Лоис вопросительно посмотрела на меня.

— Этого я не знаю.

— Ну, вы меня разочаровали! — Она улыбнулась. — Я твердо надеялась, что вы знаете какие-нибудь новости. Меня страшно интересуют убийства.

Чендлер наклонился к ней и потрепал ее по руке.

— Послушай, дорогая, мне нужно минутку спокойно поговорить со Стивом, так почему бы вам, девочкам, не посидеть где-нибудь, а нас оставить тут?

Она пожала элегантными плечами и повернулась к Джин.

— Что поделаешь, мы здесь больше не нужны, пойдем.

Как только за ними закрылась дверь, Чендлер отодвинул свой стул и встал.

— Пошли ко мне в кабинет. Я хотел бы посмотреть на этого Хэммонда.

Мне удалось сбежать лишь в первом часу. К тому времени Джин отправилась домой, а Лоис в постель.

Чендлер восхищался статьей о Хэммонде. Потом опять рассказал мне о президенте, о его мерах по борьбе с инфляцией и, наконец, мы совместно набросали план статьи, которая просветила бы читателей относительно намерений президента. Впрочем, саму статью мы собирались поручить Лэнсингу. Чендлер еще упомянул в статье о Шульце, он хотел, чтобы она появилась в следующем номере журнала.

— Нельзя выпускать из рук этих проходимцев. — Он ухмыльнулся, как мальчишка. — Принимайтесь за них и задайте им жару. Ладно, главное, что у вас все хорошо и Уолли поправляется. Он прекрасный репортер. Как только ему станет получше, пошлю его с Ширли в Палм Бич, пусть погреется на солнышке. А вы справитесь без него, не нужен кто-нибудь в помощь до его возвращения?

— Нет, достаточно Берри, и у нас в запасе ряд хороших материалов, которыми мы можем пока воспользоваться.

Провожая меня к дверям, он обронил:

— Должен сказать, вы отлично справляетесь. Жаль, что не могла прийти Линда, мне нравится эта девочка.

Одну секунду меня подмывало сказать ему о крушении нашего брака, но я тут же передумал. Незачем торопиться.

Я сел в машину, поехал в отель «Эмпириал» и из кабины телефона-автомата в холле позвонил Джин. Пришлось подождать, прежде чем она взяла трубку.

— Можно мне на минутку заехать к вам? — спросил я. — У меня есть новости.

— Извините, но я уже в постели. После двух часов общения с этой мадам, я совершенно разбита. Придется отложить разговор до утра.

— Но ведь в редакции у нас за целый день нет ни минуты покоя. Тогда, может быть, вы согласитесь пойти со мной поужинать завтра вечером? Тогда бы я все и рассказал.

— Завтра не могу. Я уже договорилась о встрече.

— Но это важно, Джин. Нельзя ли отложить?

— Нет.

Ее отрывистый ответ убедил меня в тщетности дальнейших уговоров. Я забеспокоился.

— Джин… я, собственно, ничего о вас не знаю. Можно задать вопрос? У вас кто-нибудь есть?

Наступило длительное молчание, наконец она ответила.

— Да… есть.

Ее ответ застал меня врасплох и глубоко, горько разочаровал. Я вдруг понял, что люблю Джин.

— Правда? — спросил я сдавленным голосом.

— Мне нужно выспаться. — Она говорила все так же резко, так что продолжать не имело смысла. — Спокойной ночи. — Она положила трубку.

Я медленно возвратился к машине. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким одиноким.

Я знал ее восемнадцать месяцев и все это время фактически не замечал, подмечая лишь профессиональные качества и энергию. Потом, неожиданно, начал видеть в ней женщину — словно в темную комнату вдруг впустили свет. Все же я мог бы догадаться, что у такой женщины, наверняка, есть приятель. И вот теперь я знал наверняка, но это не принесло мне радости.

Приехав домой, я загнал машину в гараж. Когда я отпирал дверь дома, сзади послышалось:

— Мэйсон…

Я быстро обернулся.

В темноте стоял сержант Бреннер.

— Погасите свет, — попросил он, — Я не хочу, чтобы меня здесь видели.

Мы сидели в гостиной друг против друга. Рассмотрев Бреннера хорошенько, я испугался. Он уже не был тем жестким, самоуверенным копом, которого я всегда знал.

Это был совершенно другой человек, человек на грани отчаяния. Лицо его побледнело и осунулось, со щек исчезли жесткие складки, казалось, он вдруг съежился, как бы завял.