Пер Вале - Гибель 31-ого отдела

- Ах, как красиво! Сегодня я шел парком и видел, что там уже распустились первые цветы. Фиалки и подснежники. Вы любите природу?

- Да как вам сказать...

- Все люди должны любить природу. Ибо от этого жизнь становится богаче. Еще богаче.

И снова, повернувшись к Иенсену:

- Вы понимаете, чего вы от нас требуете? Расходы огромные. Положение у нас тяжелое, даже в частной жизни. Вот у меня дома после того, как последний раз подбили бухгалтерские итоги, в ходу лишь большие коробки спичек. Я говорю об этом для примера.

- Большие коробки?

- Да, из соображений экономии. Приходится экономить решительно на всем. Большие коробки гораздо дешевле. Это здоровая экономия.

Издатель к этому времени уже сидел на столе, поставив ноги на подлокотник кресла. Он глядел на своего кузена.

- Если бомбу и впрямь подложили, тоже может получиться здоровая экономия. Домик становится тесноват.

Шеф глянул на него с горечью.

- Ну, страховка-то покроет убытки, - сказал издатель.

- А кто покроет убытки страхового общества?

- Банки.

- А убытки банков?

Издатель промолчал, и шеф вторично перенес свое внимание на Иенсена.

- Я полагаю, что вы по долгу службы обязаны молчать.

- Разумеется.

- Начальник полиции вас рекомендовал. Надеюсь, он знал, что делает.

Иенсен не нашелся что ответить.

- Кстати, внутри здания нет полицейских в форме?

- Нет.

Издатель снял ноги с кресла и скрестил их под собой, как делают портные.

Иенсен покосился на часы. 13.36.

- А если бомба есть в самом деле, - сказал издатель, - шесть тысяч человек... скажите-ка, господин Иенсен, какой процент составят потери?

- Потери?

- Ну да, потери в людях?

- Это нельзя предсказать заранее.

Издатель пробормотал, как бы ни к кому не обращаясь:

- Найдутся такие, которые скажут, что мы нарочно дали им взлететь на воздух. Это вопрос престижа. - И обращаясь к кузену: - А о потере престижа ты подумал?

Шеф устремил затуманенную синеву глаз на город, белый, чистый, кубистский. Самолет вычерчивал геометрические фигуры на ясном весеннем небе.

- Эвакуировать, - сквозь приоткрытый уголок рта проронил он.

Иенсен заметил время: 13.38.

Рука издателя легла на внутренний телефон. Рот приблизился к микрофону. Голос был четким и решительным:

- Учебная пожарная тревога. Провести скоростную эвакуацию. Через восемнадцать минут в доме не должно быть ни одного человека, кроме особого отдела. Начинайте ровно через девяносто секунд.

Красная лампочка погасла. Издатель встал и пояснил:

- Для сотрудников тридцать первого лучше спокойно сидеть у себя в отделе, чем гонять по лестницам. Ток будет отключен в ту самую минуту, когда последний лифт спустится вниз.

- Откуда у нас могут быть такие недоброжелатели? - сокрушенно сказал шеф.

И ушел.

Издатель начал обуваться.

Иенсен вышел из комнаты вместе с директором.

Едва за ними захлопнулась дверь, у директора сразу же опустились уголки рта, лицо стало неподвижное и надменное, а взгляд-пронзительный и пытливый. Когда они проходили через секретарскую, молодые женщины, как по команде, склонились над своими столами.

Ровно в тринадцать часов сорок минут комиссар Иенсен вышел из лифта и пересек вестибюль. Он дал своим людям знак следовать за ним и толкнул вращающуюся дверь. Полиция покинула Дом.

Позади, перекатываясь между бетонными стенами, гремели усиленные микрофоном слова команды.

III

Машина ждала у ограды, примерно на полдороге между стоянкой и полицейским кордоном. Комиссар Иенсен сидел на переднем сиденье рядом с шофером. В левой руке он держал секундомер, в правой - микрофон. Через небольшие промежутки времени он отдавал краткие энергичные приказания сотрудникам, находящимся в радиофицированных машинах и тем, которые перекрыли улицу. У него была хорошая выправка; густые седые волосы были коротко подстрижены на затылке.

Сзади сидел директор - человек в шелковом галстуке и со скользкой улыбкой. Лоб у него взмок от пота, он суетливо ерзал на сиденье. Теперь, когда поблизости не было ни выше-, ни нижестоящих, он мог наконец предоставить отдых своему лицу. Черты его как-то сразу обмякли и расплылись, а между губами то и дело мелькал кончик разбухшего языка. Он явно не учел, что Иенсен может наблюдать за ним в зеркало заднего вида.

- Вам вовсе незачем оставаться, если вам это неприятно, - сказал Иенсен.

- Я обязан. Шеф уехал, издатель тоже. Таким образом я становлюсь ответственным лицом, так сказать, шефом.