Джон Макдональд: Долгий фиалковый взгляд

Сообразил, что уполз почти на сорок футов от патио. Никаких плиток. Почувствовал раздражение. Куда, к черту, они подевались?

Пауза на раздумье. Ладно. Стало быть, патио обыскали. Все плитки сняли. Сложили грудой в сторонке, но неподалеку. Зачем утаскивать их хоть на дюйм дальше необходимого? Вполне могли складывать на низкой широкой стене.

Пошел на угол, тщательно осмотрел стену. Нет, черт возьми. На земле видны продолговатые углубления. А вот тут виноградная лоза оборвана, значит, ее поднимали. Стебель у корня зеленый, а на переломе коричневый.

Я выпрямился и встал с разинутым ртом. Так и стоял в комической позе под большим фонарем, висевшим над головой. И слышал звучный, гибкий голос Ленни Сибелиуса: «…среднего роста, с бычьей шеей и широченными могучими плечами. Он подростком работал у своего дяди, владельца маленького предприятия по изготовлению бетонных плит, и перетаскал столько тонн раствора и готовых блоков, что накачал лишнюю мускулатуру…»

Фонарь потускнел, замигал. Минуточку, временный помощник шерифа. Будь патио заново вымощен за две недели до целеустремленной посадки Фрэнка в тюрьму, он бы бросался в глаза, как торчащий большой воспалившийся палец. А эти плитки старые. Им, наверное, лет двадцать.

Однако Бейтер мог в своем грузовике далеко увезти прежние плиты и где-нибудь утопить. И добавить грязи в новый раствор. Я вывернул плитку, положил на стену. Вывернул вторую, ударил по первой. Плитка покачнулась и чуть не свалилась мне на ногу. От второго удара отлетел угол. При третьем она раскололась, как орех. В скорлупе покоилось ядрышко подходящих размеров и формы. Очистив его, я добрался до двух запечатанных пачек десятидолларовых банкнотов. Две тысячи долларов с ипподрома. Завернуты в прочный пластик, туго перевязаны и опущены в парафин. О дальнейшем процессе легко догадаться. На дно смазанной деревянной формы заливается слой бетона. Когда начинает густеть, в самый центр кладется пакет и добавляется остальной раствор.

Адский труд, мистер Бейтер. Две недели. Наверное, в каком-нибудь дальнем укрытии, куда никому не придет в голову заглянуть. Погрузить, привезти, уложить, постараться, чтобы новые плитки с виду не отличались от оригинальных, затоптать, исцарапать. Можно добавить в раствор чуточку каменной соли, пусть слегка потрескаются. Ты, наверное, весьма утомился, приятель, когда тебя наконец сунули в камеру.

Я никогда не обнаружил бы этого, не додумался бы, если бы не четыре пропавшие плитки, если бы выдранные сорняки не свидетельствовали, что их недавно вынимали. Кто-то обливался потом, выкачивая из Лило Перрис правду с помощью водных процедур. Стало быть, кто-то вчера вечером приходил за образцами, прежде чем Хайзер меня сюда послал.

Дилемма. Прямо сейчас сообщить Хайзеру? Но шериф сказал: «Пока не придет визитер, не звоните мне, не раскрывайтесь. Я сам с вами свяжусь».

Ясно. Выполняй приказание. Но сначала прими определенные меры, отчасти ради предосторожности, отчасти ради ошеломляющего сюрприза.

Я нашел за котельной ржавую мотыгу. Вскоре рассчитал силу удара, чтобы раскалывать плитки, не повредив деньги. Залитые парафином пачки выкладывал на широкую стену. На площади двенадцать на двенадцать ярдов оказалось поразительно много плиток, из них всего семь без начинки.

Старое армейское одеяло из котельной превратилось в импровизированный мешок Санта-Клауса. Я перетаскал увесистый груз за пять раз, закончив работу до половины пятого. Уполз в свой закуток, натрудившись до боли, выдохшийся и чрезвычайно гордый. В голове замелькали подлые мыслишки. Приложив немного сообразительности, можно вполне впечатляюще себя связать, нанести неплохой удар по голове… «Боже, шериф, наверное, он все-таки как-то мимо меня проскользнул. Я его так и не видел».

Получится около двадцати лет роскошной жизни. Никаких следов. Купюры мелкие, можно тратить спокойно. Никто не станет с дурными намерениями разыскивать деньги или тебя. Может быть.

Я припомнил слова Мейера, что, если когда-нибудь мне доведется очень-очень разбогатеть, возникнет тенденция к моему превращению в стопроцентного лодыря. «А когда исчезнет последний процент, — предсказал он, — я, возможно, сочту тебя жутко скучным. Тебя красит время от времени спорадически вспыхивающее беспокойство. Это придает тебе изысканность».

Когда солнце опустилось совсем низко, я начал готовиться к ночи. Поблизости от котельной уловил треск зуммера и не понял, от чего налетел ветерок, от машины или от шагов человека. Нырнул за котельную и услышал машину, выглянул и увидел зеленый седан с синей мигалкой на крыше.