Татьяна Полякова: Судьба-волшебница

– Заботливый сын, – усмехнулся Левандовский и ушел, оставив меня гадать, что все это значит.

– О чем шептались с поляком? – спросила Ирка, присоединившись ко мне.

– Так, ерунда…

– Не хочешь говорить?

– Вот уж глупости. Герман тетке квартиру купил месяц назад. Помнишь тетю Зою?

– Конечно, помню. Мы ее прозвали «широка страна моя родная», весила два центнера, не меньше, а уж сплетница… А это точно Гера раскошелился?

– Наверное, если Левандовский говорит.

– Откуда он про квартиру узнал?

– Понятия не имею. Вернется, спроси, если очень интересно.

Ирка ничего не ответила, но задумалась. Разговор у нас не клеился, новости мы уже обсудили, а воспоминания были не ко времени: двое из друзей детства сейчас в морге, один в тюрьме, выходило как-то безрадостно.

Я завалилась с книжкой на диван, испытывая чувство неловкости перед подругой. Но Ирке, похоже, было все равно, она взяла журнал, который я купила, чтобы в поезде скоротать время, но вряд ли читала, страницы не переворачивала. Должно быть, размышляет о своей дальнейшей жизни. Оно и понятно.

Наконец появился Левандовский. Я от радости едва не бросилась ему на шею. Узнав, что мы уезжаем, Ирка вызвалась отправиться с нами, но ясновельможный довольно сурово заявил:

– На твоем месте я бы без особой нужды по улицам не болтался. – И, подхватив меня под руку, покинул квартиру.

– Надо было ее с собой взять, – заметила я. – Сидеть в четырех стенах не очень-то весело.

– Мало мне тебя, еще возись и с ней? Заявляю сразу: только за деньги, причем немалые.

– Стася утверждает, что поляки щедры и великодушны.

– В моем случае произошел генетический сбой. Поторапливайся, нам еще кота искать.

– Казимирович опять смылся?

– Я бы на месте бабки его кастрировал.

– Она говорит, никак нельзя. Может, она и в нем польскую кровь обнаружила?

– Он вроде британец.

– Зато красавец. Следовательно, поляк. Опять же, родителя Казимиром звали… А куда мы едем? – сообразила спросить я, когда «Гелендваген», управляемый Левандовским, удалился на весьма значительное расстояние от моего дома.

– Посмотрим, что за квартиру купил твой Герман.

– Будь добр, не называй его «моим», – скривилась я. – Не стоит тыкать девушке в нос ошибки юности.

– А он точно ошибка?

– Конечно.

– Езус Мария! А еще говорят, старая любовь не забывается!

– Если ты настаиваешь, попробую влюбиться в него еще раз, – съязвила я.

Ясновельможный тут же нахмурился:

– Лучше в меня влюбиться попробуй.

– Вот еще. На ответное чувство рассчитывать не приходится, а тратить время впустую мне уже надоело.

– Мое сердце переполняется любовью к тебе, – расплылся он в улыбке.

– Да? Тогда подумаю.

Нужный нам дом находился в промзоне, совсем рядом химкомбинат. Жилье здесь строили лет шестьдесят назад, правда, выглядело оно совсем неплохо: крышу поменяли, фасады покрасили. Почти наверняка живут тут преимущественно пенсионеры, молодежь в такое место вряд ли поедет добровольно, если только запросят совсем копейки. По соседству ни школы, ни детского сада, ни парка, где можно было бы погулять с ребенком. До остановки тоже далековато.

– На тете Зое решили сэкономить, – сделала я заключение, когда мы въезжали во двор.

Он выглядел довольно захламленным, возле покосившихся деревянных сараев доски вперемежку с какими-то железяками и старыми ящиками.

– Жди здесь, – заглушив двигатель, сказал ясновельможный.

– Ты собираешься проникнуть в квартиру? – перешла я на шепот.

– Собираюсь, – кивнул он.

– А вдруг там хозяйка?

– Разве она сейчас не должна быть с сестрой?

– Тогда я с тобой.

– А если соседи проявят бдительность? Кто мне будет передачки носить?

– Стася, естественно.

– Сиди здесь, – посуровел он. – Если все пройдет гладко, позвоню, и ты сможешь удовлетворить свое любопытство.

– Идиот. Я хотела быть с тобой в горе и радости.

Он засмеялся и, захлопнув дверь, направился к единственному подъезду, дверь которого была гостеприимно открыта. Минут пять я гадала, что Левандовский надеется найти в квартире, и удивлялась, почему раньше не задала ему этот вопрос.

Тут он позвонил и сказал насмешливо:

– Пани Зоська, жду вас во второй квартире. Только ничего не перепутайте, на двери номер отсутствует.

Дверь явно сохранилась с момента постройки дома: деревянная, с допотопной ручкой и таким же допотопным звонком.

Квартира оказалась однокомнатной, но довольно просторной. Большая кухня и комната метров двадцать. Из прихожей вела дверь в кладовку, где сейчас стоял Левандовский и рассматривал пустые полки с таким вниманием, точно надеялся обнаружить все сокровища мира. Не желая ему мешать, я прошлась по квартире, само собой, надев бахилы и перчатки, которые лежали на расстеленном возле порога полиэтиленовом пакете. Квартира не жилая, в этом нет никаких сомнений. В кухне царил полумрак, рулонная штора наполовину опущена. К тому же окно находилось в торце здания, и под ним были настоящие заросли: раскидистая яблоня, которую подпирали кусты сирени и штокрозы, достигавшие никак не меньше полутора метров. Воздух в кухне стоял тяжелый. Я обратила внимание на плесень в углу, возле батареи отвалился плинтус, в полу виднелась дыра выдающихся размеров, оттуда несло гнилью, и я подумала: грызуны здесь наверняка чувствуют себя вольготно. Прежде чем сюда заселяться, тете Зое предстоит сделать дорогущий ремонт.