Нина Васина: Красная Шапочка, черные чулочки

- Чего это они так быстро смотались? А не влепить ли нам друг дружке по сочному поцелую в губы да с подсосом? - прошептала Авоська мне в ухо. Небось камер понатыкано в каждом углу! То-то Срулевич подпрыгнет у монитора! - Дался тебе этот Ерик! - посетовала я, а про себя подумала, что сексопатологам нужно запретить воспитывать детей. - Рассказывай, как там моя мама?

- Ни сном ни духом! - доложила Авоська. - Я сказала, чтобы она никуда не выходила из дома, сидела у телефона, ты сообщишь ей очень важное известие в течение дня.

- И что, она даже не поинтересовалась в чем дело?

- Она сказала, что знает тебя до этого самого... как его - до мозга костей! Ничего себе выраженьице! Просто из лексикона маньяка-потрошителя. Сказала, что, скорей всего, ты сегодня сдаешь экзамен в МГУ, скорей всего провалишься, но обещала сидеть у телефона, ждать твоих рыданий и приготовить шарлотку с яблоками.

- Почему именно в МГУ?

- Это элементарно. В МГУ экзамены начинаются раньше, чем в других вузах.

- Ладно, теперь рассказывай, как ты?

- Меня окончательно бросил Ерохин.

- Да ну?! Когда?

- Вчера. Мы с ним вплотную подошли к обсуждению интимных подробностей мужского и женского организма, и я решила окончательно выяснить уровень его отношения к моей словесной и поведенческой раскованности.

- Я ничего не понимаю. Говори нормальным языком!

- Короче, Ерохин наконец меня раздел, а на следующий день - твоя свадьба; я подумала: вдруг у тебя все сорвется - шелк, например, не привезут - и решила выяснить планы Ерохина на наши дальнейшие взаимоотношения. Если твоей свадьбе что-то помешает, неплохо было бы заручиться обещанием Ерохина жениться на мне. А что? Что ты так смотришь? Тоже какой-никакой, а вариант. Короче, как только раздел, я ему и сказала...

- Что сказала?

- Что у меня есть дочка.

- А он?

- А что он... Сначала не поверил. "Ты совершеннолетняя?" - спрашивает. Прикинь: как трахаться, так его мой возраст не волнует, а как заговорила о дочке...

- А ты?

- Показала паспорт, чтобы он не переживал, - уже шестнадцать. Показала фотографию Нары. Что тут было! Такого я еще не слышала. Только представь: он совершенно не в курсе подробностей размножения плацентарных млекопитающих! Спрашивает, во сколько лет у меня появилась эта самая дочка?

- А ты?..

- Я, в надежде на откровенный разговор и взаимопонимание, честно отвечаю - в девять лет. Учитывая шоковое состояние и особенности обстановки - все-таки мы оба голые, - на всякий случай добавляю: месячные у меня пошли в четырнадцать.

- А он?

- Обозвал развратной дрянью, собрал свою одежду и ушел.

- Да, - кивнула я. - С биологией у Ерохина всегда была напряженка.

- Забудь, - говорит Авоська, а у самой подбородок трясется, и веснушки приобрели свой естественный цвет, и глаза потемнели.

- Перестань, - обнимаю я ее и прижимаю к себе, - Все уладится. После моей свадьбы встретитесь, поговорите, еще смеяться будете.

- Не буду я с ним разговарива-а-ать! - заревела Авоська. - Моральный урод! Образи-и-ина! - Неправда, он очень хорош собой, греблей занимается. - Я глажу Авоську по длинной худой спине.

- А как же ты? - давится она плачем. - Он такой старый, такой... странный. Ты только представь своего жениха голым!.. Рядом - в постели!

- Ну и что? Представляла много раз.

- И как он дальше все делает, представляла?

- Представляла. Почти каждый вечер в течение последних семи лет.

- Это же надо, как он потревожил твое юное либи-би-до, - икает от слез Авоська, отстранившись и внимательно рассмотрев вблизи мое лицо. - Ты что, хочешь сказать, что все время была влюблена в него?

- Ничего не знаю! - Теперь я прячу лицо в шею Авоськи. - Может, это помешательство со мной такое случилось от ужаса!

- Ну что я говорил - рыдают! - Мы с Авоськой в ужасе повернулись на крик Ерика. Стоя в распахнутых дверях, он ослепил нас вспышкой. На фотографии мы получились с перепуганными заплаканными лицами - две девочки, вцепившиеся друг в друга с надеждой на спасение; одна - рыжая и в слезах, а другая - в неглиже. До сих пор я храню эту фотографию как напоминание о том, что страх наказуем.

Семь лет назад проводница пятого вагона долго не могла понять, почему ребенка отправляют одного.

- Для меня это будет гораздо безопасней, чем с мамой! - уверяла я.

Проводница не хотела брать на себя ответственность - мне нет двенадцати. Тогда я стала ей рассказывать о бабушке, которую в жизни (сознательной) не видела, о пирожках ("хотите попробовать, только что испекла, тесто творожное"), но она согласилась только потому, что три часа езды до станции Мещерская это, действительно, как уверяла мама, все равно что на электричке. И вот я в поезде, и на все купе моя корзинка благоухает теплыми, укутанными в льняные салфетки пирожками, а впереди - первое в жизни самостоятельное путешествие, и ужасно добрый очкастый старик интересуется, как меня зовут, и я отвечаю, что мама зовет меня Неточкой, как у Достоевского, а вообще-то у меня редкое имя - Нефила, и тут уж все купе сразу начинает интересоваться, что это за имя такое, а мне становится ужасно весело, и я смеюсь от души, а они не понимают почему. Мама, взбивая мягкое сливочное масло с прокрученной через мясорубку отваренной и выуженной из шкурки и освобожденной от хребта горбушей, между делом сообщила, что это бабушка Рута настояла на таком имени.