Амнон Жаконт - Последний из умных любовников

— И по-твоему, этот «настоящий дух» и все прочее так уж необходимы нашему Гарри в бизнесе?

Он помолчал, слегка надувшись.

— Ну, у него тоже бывают проблемы, связанные с безопасностью…

Я поинтересовался, какие именно. Тут отец окончательно замолчал до самого аэропорта. Разговор не получился. Мы въехали на стоянку. Выходя из машины, он сказал, что планирует вернуться в первый день еврейского Нового года, Рош а-Шана, и попросил, чтобы в канун праздника мы с матерью сводили Иду в синагогу, то бишь в темпл дяди Гарри. «Это поможет им помириться», — добавил он.

Я не стал смотреть, куда он оформляет билет. Не хотелось его смущать — ведь отец наверняка и на этот раз летит под вымышленной фамилией (какой-нибудь Дженкинс или Шапиро — поди знай).

Прощаясь, он похлопал меня по плечу, и мы обменялись рукопожатием. Потом он скрылся в проходе, ведущем к самолету. Мне не хотелось идти в библиотеку. Я бухнулся на одно из пластмассовых сидений в зале ожидания. По громкоговорителю передавали о предстоящем вылете очередного рейса. И тут я услышал знакомый кашель.

Подскочив, как ужаленный, я завертел головой во все стороны. Ты, конечно, скажешь, что кашель — вещь распространенная, но тут я не мог ошибиться. Это был тот самый кашель — повизгивающий, как лай болонки или скрип тормозов. Две молчаливые монахини, разместившиеся рядом, девочка, жующая кончик косички, и ее миловидная мамаша, сидевшие поодаль, к этому кашлю явно не имели отношения. Оставался старик, поглощенный изучением биржевых таблиц в газете, которую развернул на коленях. Я растерянно остановился перед ним, недоумевая, но тут кашель послышался снова, на сей раз за спиной, в некотором отдалении, хотя все еще довольно близко. Я лихорадочно озирался вокруг. Монахини посматривали на меня с жалостью — видно, приняли за больного. Я совершенно не представлял, что скажу этому человеку, если его обнаружу. Но подобная мелочь не имела никакого значения. Главное — хоть раз увидеть его лицо.

Однако кашель больше не повторился.

Уже по дороге в город, в электричке, я вдруг осознал, кого следует подозревать. Мысль была внезапна и причинила мучительную боль, потому что касалась человека, которого я меньше всего способен был заподозрить. Я подумал об отце.

Что вызвало это неожиданное подозрение? Сам не знаю. Возможно, его слова по поводу наших отношений с Америкой («союз — это не любовь»), возможно, что-то другое, но, как бы то ни было, в моем мозгу вдруг сложилась такая логическая цепочка: мать любит другого человека, да к тому же еще переснимает для него секретные документы. В таком случае что может быть естественней со стороны отца, чем попытка их разлучить? Ведь именно так происходит во всех любовных «треугольниках» — много раз видел нечто подобное по телевизору, да и в книгах читал. Отец пытается их разлучить, для чего и угрожает ей, что убьет того человека.

Логика этой мысли повлекла за собой следующий вопрос: собирается он привести свою угрозу в исполнение или только хочет ее напугать? И насколько вообще реальна опасность, если она исходит от отца? Действительно ли услышанный мною в аэропорту кашель принадлежит тому человеку из туннеля Линкольна, и если да, то как он попал в аэропорт — случайно или по уговору с отцом? Возможно, они планировали встретиться перед отлетом, чтобы обсудить очередной способ запугать мать, но тот заметил, что отец не один, и сообразил, что не стоит попадаться мне на глаза?

От всех этих размышлений жутко разболелась голова. Не помню, как доехал до библиотеки. Здесь меня ждали две вести: одна — хорошая, другая — плохая. Хорошая состояла в том, что злобная миз Ярдли заболела и на работу не вышла. Но и мистер Кэй, с которым я очень надеялся поговорить, тоже отсутствовал по причине болезни.

Со своего места за стойкой я увидел, как охранник у входа приветствует очаровательную мисс Доггарти, скалясь в широкой белозубой улыбке. Кажется, мисс Доггарти была сегодня не в духе. Она бросила грустный взгляд на приветливого охранника, рассеянно кивнула в мою сторону и исчезла за дверью читального зала.

По случаю отсутствия миз Ярдли никто не стоял у меня «над душой», и вдруг появилась куча свободного времени. Оказалось, что читатели сами прекрасно справляются с каталогом. От нечего делать я бродил по залу, погруженный в мучительные мысли. Сильно тревожило отсутствие мистера Кэя. Я проклинал себя, что не сжег тогда этот злополучный слайд. Все-таки поднявшись на всякий случай на третий этаж, я попытался заглянуть к нему в кабинет, но дверь в самом деле оказалась запертой. Потоптавшись в замешательстве, я уже собрался было уйти, как вдруг различил за матовым стеклом еле заметное движение…