Амнон Жаконт - Последний из умных любовников

Я колебался. Он сидел молча, словно не хотел меня торопить. В конце концов, я все-таки решился рассказать ему и о событиях вчерашней ночи. Когда я закончил, на лежащем перед ним листе бумаге несколько пустовавших прежде клеток оказались заполненными. Какое-то время он рассматривал лист, о чем-то размышляя и в конце концов очень тихо, почти шепотом произнес:

— Насколько велика вероятность того, что кто-то фотографирует чертежи, относящиеся к ракете, пока они находятся у твоего отца, а потом оставляет снимки в дупле, передавая их таким образом в следующие руки?

Я пялился на слайд до тех пор, пока он не стал казаться мне черным пятном посреди стола. Лоб пылал. Виски отчаянно ныли. Сквозь оглушительные удары сердца я слышал его голос: «Этот слайд — всего лишь один из серии, вероятно, неудачная копия, от которой пытались избавиться…» Я вспомнил странную возню матери в подвале, кусочки фотопленки в кухонном мусороизмельчителе, «полароид» у нее в сундуке, под книгами. А потом вспомнил ее любимый рассказ, к которому она неизменно возвращалась, когда я приносил домой слишком низкие отметки: как она когда-то мечтала стать инженером, но из-за антисемитизма тогдашних румынских университетов вынуждена была в конце концов записаться в профтехучилище в Бухаресте. На курсы технической фотографии…

— Что же мне делать? — растерянно спросил я.

— Давай рассуждать. Мы не знаем, кто угрожает твоей матери и на кого она работает. Мы не знаем также, кто передает материалы твоему отцу и куда они уходят из его рук. Но одно мы знаем наверняка: рано или поздно все такие вещи лопаются с большим шумом, даже если кажется, что правила конспирации соблюдены безупречно. А в данном случае… в данном случае замешано столько факторов, что я даже затрудняюсь что-либо посоветовать… — Откашлявшись, он стал приводить в порядок бумаги на столе. — Разве что по-прежнему внимательно наблюдать… А если придется — то и действовать!

Тут я вообще впал в ступор.

— Как это — действовать?

— Смотря по обстоятельствам. Кто может сказать наперед?

У меня все внутри упало. От такого и матерый зубр пришел бы в отчаяние, что уж говорить обо мне?

— А что делать с человеком, жизни которого угрожал тот тип, в туннеле? Я же не могу допустить, чтобы из-за меня кого-то убили…

— Мир полон людей, живущих под угрозой смерти. Это не твоя забота. Твое дело — беречь мать. Остальное тебя не касается… А что до чертежа, то мне все-таки кажется, что его лучше уничтожить.

Но я уже передумал. Я боялся совершить что-то непоправимое. Я не был уверен, что слайд так уж бесполезен и не понадобится в дальнейшем.

— Может быть… может быть, лучше оставить его у вас?

С минуту поколебавшись, он кивнул и спрятал конверт со слайдом в ящик стола.

— У вас не так рискованно, — объяснил я. — А если его обнаружат у нас…

— Думаю, что для меня это гораздо опаснее, чем ты себе представляешь, — сказал он спокойно. — Начиная с данной минуты я становлюсь пассивным соучастником шпионских действий на территории этой страны; и если в твою пользу говорят смягчающие обстоятельства, а у прочих участников этой истории имеются вполне определенные цели, то с меня, как с лояльного гражданина США, взыщется со всей строгостью закона, разве что я сейчас же сообщу в полицию или куда следует…

— В таком случае почему вы так поступаете?.. — не удержался я.

— Возможно, потому… потому, что я помню себя в твоем возрасте… — Надрывно закашлявшись, он сплюнул в бумажную салфетку. Потом выдохнул с посеревшим лицом. — Впрочем, дело даже не в этом.

— А в чем?

— Зачем тебе знать?

— Буду чувствовать себя уверенней.

Он промокнул платком уголки рта:

— Не знаю, так ли уж важно, чтобы ты чувствовал себя уверенней. Лучше сохранять бдительность.

На какой-то миг мне показалось, что он собирается что-то объяснить, но тут, глянув на часы, он торопливо сказал:

— А в общем, времени все равно уже не осталось.

Мне ужасно хотелось разговорить его.

— Мы можем встретиться и позже, если хотите, — предложил я.

Но он не принял моего предложения:

— Нет-нет, ни в коем случае, не в эти дни…

Сняв очки, он посмотрел на меня добрыми, близорукими глазами. В эту минуту он почему-то напоминал карандашный портрет лорда Байрона, который я видел когда-то.

— Впрочем, именно поэтому ты можешь на меня положиться. Раньше я бы наверняка стал взвешивать, как себя вести. Но сейчас… в последнее время… я как-то не вижу причин мучить себя моральными проблемами…