Дмитрий Вересов - Черный ворон (Черный ворон - 1)

Страдания Ванечки были неописуемы. И хоть как-то облегчить их могло одно-единственное средство: Ванечка впадал в запой.

На факультете он не завел себе друзей. Так, поверхностные приятели, эпизодические собутыльники. С одноклассниками-"мушкетерами" он теперь почти не встречался: Ник Захаржевский учился в Москве; Ленька Рафалович - в Петергофе на казарменном положении; Поль, закончивший университет, то мотался по экспедициям, то безвылазно сидел в своем институте. Ближе всех была Елка, которая поступила-таки в свою "Тряпку", но вне мушкетерского круга особого предмета для общения у нее с Ванечкой не было. Всех друзей студенческих лет Ванечка обрел в КЛЮВе.

Даже самые активные члены КЛЮВа (Клуба Любителей Выпить) затруднились бы объяснить, что это, собственно, такое. Альтернативная молодежная организация? Клуб по интересам? Тайное общество? Едва ли. Никакого фиксированного членства, никакой организационной основы, никакого правления, взносов, списков, устава, ритуалы зыбки и изменчивы. Первичные ячейки могли возникать в любом питейном заведении города, а то и просто у пивного ларька - и самораспускаться после второго стакана или кружки. Собрания проводились где угодно и когда угодно, в любом составе - был бы продукт. Имелся, конечно, пароль, по которому клювисты могли с ходу опознать друг друга - нужно было подмигнуть и сказать: "Рюмочка не повредит!" Если человек отвечал: "И вторая не повредит!" - значит, свой. Но этим паролем почти никогда не пользовались: опытные клювисты распознавали друг друга без всяких слов. Бытовало среди них и собственное обращение к соратнику "портвайнгеноссе". Кто-то даже наладил производство фирменных значков самодельные белые с черным "пуговицы" с изображением рюмки и девизом: "Будем пить, как папа!" Но значки эти были лишь у немногих, притом среди этих немногих большинство никакого отношения к КЛЮВу не имело.

В основе КЛЮВа лежали рефлексы и самоощущение. Сложились по-своему очень четкая иерархия, кодекс чести и правила поведения. Об этих вещах не говорилось никогда, но каждый клювист знал, что есть общегородской штаб движения знаменитый "Сайгон" на углу Невского и Владимирского, - и что это единственное в городе место, где пить спиртное западло, хотя являться туда можно бухим в хлам. Всякий, кто пьет в "Сайгоне", - заведомый чужак. Исключение делалось лишь для одного человека - заседающего в "Сайгоне" председателя движения, профессионального алконавта, похожего на еврея-старьевщика сына известнейшего кинорежиссера. Председатель никогда ни о чем не просил, но налить ему стакан было для каждого клювиста делом чести, а уж если удавалось снять председателя с места и напиться с ним в усмерть в любой точке города - от общественного сортира возле "Жигулей" до ресторана гостиницы "Астория" - это составляло поступок героический, мгновенно поднимавший на следующую ступеньку в сложной иерархии КЛЮВа. В каждом районе существовал свой штаб, как правило, в одном из пивбаров, и свой председатель, имевший особые отношения с администрацией. В обмен на угощение районный председатель обеспечивал клювистам беспрепятственный проход в заведение - как изначальный, так и после командировки в ближайший магазин, - чистые стаканы, закуски, не подававшиеся другим посетителям.

Женщин в КЛЮВе не было. Лишь считанные единицы абсолютно лояльных, проверенных и функционально незаменимых особ женского пола - продавщицы, буфетчицы, официантки - принимались в почетные члены. В Ванечкиной ячейке такой "почетной" была Ангелина - буфетчица из "академички".

Но главное - стать клювистом невозможно, им надо родиться. Этого вообще не объяснишь словами, и даже собственно алкоголь здесь ни при чем. Можно выпить три цистерны - и ни на полшага не приблизиться к сущности клювизма. (Яркий пример - тот же Боцман Шура). А можно раз в полгода принимать кружечку пивка и быть братком настоящим.

В этом содружестве Ванечка обрел двух близких друзей. Один из них - его одногодок, студент-биолог Андрей Житник (не Андрюша и не Андрюха, а только Андрей). Насмешливый, чуть циничный, немного похожий на Ника Захаржев-ского, Андрей был мастером экспромта, классным тамадой, автором своеобразных песен, которые сам же и исполнял, аккомпанируя себе на гитаре. Он владел только тремя аккордами, но так виртуозно, что бедности гармонии никто не замечал. В основном это были шуточные, юмористические песенки, ироничные полу пародии на Вертинского, Высоцкого, Окуджаву. Иногда встречалась и лирика, но лирика специальная, сугубо житниковская.