Роберт Крейс - Подозреваемый (в сокращении)

— Вот откуда.

Маршалл не отводил глаз от шрамов.

— Как это случилось?

Скотт надел рубашку.

— Когда вы делали признание, вы рассказали детективам, что девять месяцев назад ограбили китайский магазин. Вас спросили, видели ли вы стрельбу. Тогда были убиты три человека, еще один оставлен умирать.

Маршалл кивнул.

— Да, сэр, я совершил ограбление, но стрельбы я не видел. Это вас оставили умирать?

Маршалл держался так естественно, что Скотт понял: он не лжет. И детектора не нужно.

— В ту ночь я потерял близкого человека. Вчера вы потеряли брата. Дарила убили те же люди, что сделали это со мной.

Маршалл задумался. Глаза его блеснули.

— Был ли с вами в ту ночь Дарил? — спросил Скотт. — На крыше? Чтобы предупредить в случае опасности?

Маршалл разозлился.

— Какого черта? Я не брал Дарила с собой на такие дела. О чем вы говорите?

Он не лгал и не притворялся, это было очевидно.

— Дарил там был, — сказал Скотт.

— Чушь. Говорю же вам, не был.

— А если я это докажу?

Скотт вынул телефон и нашел фотографию ремешка. Ему пришло в голову, что Маршалл может помнить, какие часы были у брата. Он протянул телефон с картинкой Маршаллу.

— Были у Дарила часы с таким ремешком?

Маршалл выпрямился.

— Эти часы купил ему я. Подарил.

— Этот ремешок был найден на тротуаре наутро после стрельбы. Эти пятнышки — ржавчина с ограждения на крыше. Я не знаю, когда именно в ту ночь Дарил залез на крышу и видел ли он что-нибудь, но он там был.

Маршалл сказал:

— Так вы говорите, он видел убийц?

— Этого я не знаю. А вам он не рассказывал?

— Конечно, нет. Ни под каким видом. Думаете, я бы забыл?

— Вероятно, стрелки испугались, что он их видел. Маршалл, я хочу их найти! Пусть ответят! За меня, за мою подругу, за Дарила, за Эстеллу. Помогите мне!

— Если он что и видел, то мне все равно бы не сказал. И если не видел, то не рассказал бы. Боялся, что я надеру ему задницу!

— Предположим, он видел. С этим трудно жить. Есть такой человек, которому он мог бы рассказать то, что боялся рассказать другим?

Маршалл утвердительно кивнул.

— Амелия. Мать его ребенка.

— У Дарила есть ребенок?

Маршалл посмотрел в потолок.

— Скоро два года. Девочка. Не знаю, дочка ли это Дарила, но она говорит, его. Он ее любил.

Ее звали Амелия Гойта, а ребенка — Джина. Адреса Маршалл не знал, но рассказал Скотту, как найти ее дом. Маршалл уже почти год не видел девочку и хотел знать, похожа ли она сейчас на Дарила.

Скотт обещал рассказать и начал было звать помощника, когда Маршалл всем телом повернулся за ним и спросил:

— Столько времени прошло, и вдруг они испугались, что Дарил их видел? И как они узнали, что он там был?

Скотт знал как, но отвечать не стал.

— Маршалл, детективы наверняка будут еще вас допрашивать. Не рассказывайте им об этом. Никому не рассказывайте, пока не услышите, что я мертв.

В покрасневших глазах Маршалла мелькнул страх.

— Не буду.

— Даже детективам не рассказывайте. Особенно детективам.

На выходе Скотт забрал наручники и пистолет и покинул тюрьму, не пробыв там ни минуты лишней.

Он десять минут ждал на тротуаре у парковки, и наконец из-за угла вынырнули Будрес с Мэгги. Мэгги взвизгнула и натянула поводок, и Будрес отпустил ее. Прижав уши и высунув язык, она рванула к Скотту — самая счастливая собака на свете. Скотт раскрыл объятия и поймал ее, когда она прыгнула к нему на грудь, — сорок два килограмма черно-песочной чистой любви.

На обветшавшей захудалой улочке в Эхо-парке Скотт отыскал дом, где жила Амелия Гойта. Здание предвоенной постройки было совершенно такое же, как и остальные дома квартала, если не считать Плачущей Девы. На фасаде здания плакала кровавыми слезами нарисованная Дева Мария. Маршалл сказал — мимо не пройдешь. Он не солгал — изображение Девы занимало три этажа. Номера квартиры Маршалл не помнил, Скотту пришлось спросить управляющего. Самый верхний этаж, квартира триста четыре.

Скотт не знал, дошла ли до Амелии весть о смерти Дарила. Когда они с Мэгги поднялись на третий этаж, он услышал плач и понял, что дошла. Он помедлил у двери. Мэгги понюхала косяк. Из-за двери доносился детский рев и плачущий женский голос.

Скотт постучал. Ребенок продолжал реветь, но женский плач прекратился. Через мгновение прекратился и рев, но дверь не открылась.

Скотт постучал еще раз:

— Полиция. Откройте, пожалуйста.

Через двадцать секунд еще раз.

— Полиция. Откройте дверь или мне откроет ее управляющий.