Виктория Платова - Два билета в никогда

– Разумного? – удивился Вересень.

– Есть определенный этический момент, момент, как вы понимаете. Личная жизнь семьи… Не хотелось бы, чтобы ее касались посторонние.

– Как показывает практика, – Боря снова почувствовал себя героем третьесортного полицейского сериала, – личная жизнь в подобного рода делах – источник всех бед. Побудительный мотив, так сказать.

– На что вы намекаете?

Вместо Вересня ответил мальчишка:

– Фэмили замочила грэндмазер. Все просто.

Даже следователь, чье знание английского ограничивалось несколькими фразами из рекламы «Фольксвагена», понял, что хотел сказать Марик. Не возникло трудностей с переводом и у всех остальных: головы, как по команде, повернулись в сторону дивана. И лишь девочка Аня по-прежнему не отрывала глаз от книжки. Но это не помешало ей бросить в пространство:

– Заткнись, проклятый идиот.

– Сама хлебало завали, дура! – нашелся Кусок Говна.

– Сейчас не лучшее время для ссор, дети, – рыжая Софья произнесла это примирительным голосом и даже совершила несколько пассов руками. А Вересень вдруг подумал об испанцах: как-то они воспринимают происходящее? Даже не зная языка, можно многое считать по интонации. И по напряжению, царящему вокруг. А оно, безусловно, было, и электрическая дуга, сверкая и плюясь искрами, пролегала между маленьким паршивцем и любительницей чтения.

Та еще семейка.

Взрослые еще кое-как держат себя в руках (а может, и не «кое-как», а «очень даже», иногда продуманно включая растерянность и отчаяние). Зато детки не такие искушенные, вот и не считают нужным скрывать свое истинное отношение друг к другу. Понятно, что маленькому сопляку и соплячке постарше делить особо нечего, а вот у их родителей есть отличный повод, чтобы сойтись в схватке. Богатая старуха и сыновья. Глава корпорации и наследники. Главное – побыстрее спихнуть гроб в могилу, а уж потом начнется дележка и разгуляево. Да такое, что только клочки по закоулочкам полетят. Вересню моментально вспомнились убийства богатеньких буратин, за которыми просматривались только два мотива: заказ конкурентов и семейные разборки.

Семейные разборки – вторые по популярности после заказухи.

И неприятно, что все это видят иностранцы. У них такое тоже встречается – сплошь и рядом, но не хотелось бы, чтобы они думали, что это происходит и в России. Великой и бескорыстной стране.

Пожурив себя за не ко времени вспучившийся патриотизм, Вересень тем не менее сказал:

– Я так понимаю, что среди нас есть иностранные товарищи.

При слове «товарищи» Кусок Говна залился тонким смехом, а остальные посмотрели на Вересня едва ли не с состраданием.

– Вы переводите им, Александр?

Саша утвердительно кивнул, хотя Вересень ни разу не видел, чтобы он наклонялся к испанцам и что-то им шептал.

– А про хлебало переводить не стоит.

Еще один отрешенный кивок.

– Это просто какой-то ужас, – все никак не могла успокоиться рыжеволосая. – Вы действительно подозреваете кого-то из нас?

– Пока у меня нет для этого оснований.

– Но вы же сами сказали про личные мотивы…

– Я сказал, что не исключаю их.

– Из того, что Белла Романовна была состоятельным человеком, вовсе не следует, что мы желали ее смерти.

Невестка покойной старухи слишком рано начала «гнать волну», отпихивая от себя обвинения, которые никто не выдвигал, – и это не понравилось Вересню. К тому же Софья заметно волновалась, и на лице ее горел лихорадочный румянец. Она и сама это почувствовала и потому приложила ладони к пылающим щекам.

– Да, она была сложной. Иногда – тяжелой в общении и очень категоричной в суждениях. Но мы любили ее. Мы понимали… Когда везешь на себе такой воз ответственности за все – на сантименты нет времени и сил. И мы всегда ее поддерживали. Ведь так, Толя?

– Да, милая. Успокойся.

– Я не могу успокоиться, не могу! Нам тут вменяют черт знает что… настоящее людоедство… а мы должны молчать?

Ха-ха-ха.

Нет, проклятый мальчишка не смеялся. Он просто произнес это с самым серьезным выражением лица. Ха-ха-ха вылетело из его липкого мокрого рта подобно дротикам, и дротики начали разить всех наповал. Досталось даже Вересню; во всяком случае, Боря почувствовал легкий укол в область грудины. И лишь ничего не понимающий Хавьер Дельгадо счастливо избежал последствий атаки.

– Ха-ха-ха, – снова повторил паршивец. – А вчера вы говорили совсем другое, тетя Соня. Вчера вы сказали бабуле: «Скоро ты сдохнешь, гадина». Помните?