Виктория Платова - Два билета в никогда

– Жаль, не засняли эту феерию!

– Нужно было все там разнести к чертям!

– К чертям, точно!

– И шторы поджечь! – веселилась Ма.

– И высадить пару стекол! – веселился Папито.

– И скрутить краны!

– И сорвать в ванной занавеску!

– И… и выбросить телек с третьего этажа! На голову ее охраннику! – Воображение Ма заработало с бешеной скоростью.

Они никак не могли остановиться, предлагая все новые способы расправы с ненавистным домом Ба. А я пыталась припомнить, когда видела своих родаков такими отчаянно-веселыми. Пыталась – и не могла.

Отсмеявшись, Ма всё-таки вспомнила о том, что родители не должны поощрять детский вандализм.

– Но на будущее учти, Анюта, – согнав с лица улыбку, сказала она. – Крушить посуду, поддаваясь неконтролируемым импульсам, – последнее дело. Ты уже взрослая и должна держать себя в руках. Обещаешь мне?

– Я постараюсь, Ма. Только думаю, что в следующий раз нам поставят бумажные тарелки.

– И всучат пластиковые вилки, – поддержал меня Папито.

– Да ну вас! – снова улыбнулась Ма.

Мы проехали еще немного, и когда в своем кресле зашевелился и открыл глаза Тёма, Папито неожиданно съехал на обочину. И выключил двигатель.

– Что случилось, дорогой?

Ма коснулась плеча Папито, и он накрыл ее руку своей ладонью:

– Снег.

– Снег, – зачарованно повторила Ма.

– Выйдем ненадолго? Подышим воздухом?

Не дожидаясь ответа, он выбрался из машины и прошел чуть вперед. А затем спустился с обочины вниз – туда, где простиралась снежная целина. И, стоя почти по колено в снегу, помахал нам рукой:

– Идите сюда!

Мы с Ма подхватили Тёму и спустя пару минут присоединились к Папито, который уже успел подготовиться: первые три снежка полетели в нашу сторону. Мне удалось увернуться, но Ма оказалась вовсе не такой ловкой: снежок угодил ей в плечо.

– Значит, так? – крикнула она. – Ну, держись, злодей!

И началось невообразимое!

Забрасывая друг друга снежками, мы валялись в снегу, и неизвестно, кто веселился больше: радостно визжащий Тёма или радостно визжащая Ма. Или Папито, оглашающий окрестности львиным рыком.

Я люблю вас, семейка придурков!

Да, именно так я и думала в те минуты: я люблю вас, чуваки, и как же я счастлива, что вы – это вы, никто другой!

А потом, среди этого падающего с неба счастья вдруг возникло какое-то щемящее чувство потерянности… Ну да, я потеряла что-то важное. Которое ничем не заменить – ни любовью других людей, хоть бы их и было сто пятьсот миллионов. Ни очками 3-D, ни куриными богами, ни самолетами, ни новогодними елками, ни тоннами свежего и мягкого снега – такого белого, что он даже синий.

Я потеряла что-то важное.

Кого-то.

Мне нужно было крепче держать её за хренову кожаную куртку, может быть, тогда бы она не уехала?..

Нет.

Нет-нет-нет.

Она отдала бы мне эту куртку – и всё равно ускользнула. «Нравится куртка?»

Нравишься ты.

Я лежала в снегу, и сверху тоже падал снег и касался моего лица легкими и нежными пальцами. А потом в наушниках зазвучал Ману Чао. Я знала, что он зазвучит. Я ждала его.

Который час, сердце моё?

(оставайтесь у радиоприемников)

(12 ночи в Гаване, Куба)

(11 ночи в Сан-Сальвадоре, Эль Сальвадор)

(11 ночи в Манагуа, Никарагуа)

А где же Буэнос-Айрес, Аргентина? Где, я вас спрашиваю? И сколько сейчас там – одиннадцать? Двенадцать?..

Мне нравятся самолеты, мне нравишься ты

Мне нравится путешествовать, мне нравишься ты

Мне нравится утро, мне нравишься ты

Мне нравится ветер, мне нравишься ты

Мне нравится мечтать, мне нравишься ты

Мне нравится море, мне нравишься ты

Что я буду делать? Не знаю

Что я буду делать? Я уже не знаю

Что я буду делать? Я потерян

Который час, сердце моё?

Мне нравятся мотоциклы…

О, Локо! Я скучаю по тебе, красавчик, amigo, как же мне не хватает тебя!..

Мне нравятся мотоциклы, мне нравишься ты

Мне нравится бежать, мне нравишься ты

Мне нравится дождь, мне нравишься ты

Мне нравится возвращаться, мне нравишься ты

Мне нравится марихуана, мне нравишься ты

Мне нравится кокаин, мне нравишься ты