Виктория Платова - Два билета в никогда

Прекратив, наконец, цепляться за Сашу, рыбий взгляд Габитовны сфокусировался на приблудном «товарище».

– Мы проявили… э-мм-м… милосердие, позволив вам остаться здесь в непогоду. Но и оно имеет границы. Выходить за них не рекомендуется. Отправляйтесь в гостевой домик. Степан Михайлович вас проводит.

– А…

– А кот присоединится к вам. Сейчас или чуть попозже, когда мы его разыщем.

– Я бы сам хотел разыскать… Подобного с ним не случалось прежде. Он – большая умница… – всем телом задрожал Лисий Хвост. – Я поищу его… Если вы не возражаете.

– Это исключено, – отрезала Карина Габитовна.

– Дом вон какой большой. А кот маленький. Он может испугаться. Забиться куда-нибудь…

– Такое могло бы произойти с глупым котом. А ваш, как вы утверждаете, умница.

– Вот именно. К чужим людям он не пойдет.

Ситуация явно заходила в тупик, и Саша решил, что пора уже вмешаться и попытаться разрулить ее. В конце концов, это дом его матери. Его. Матери. Следовательно, Саша имеет здесь кое-какие права, как бы снулая рыба Габитовна ни настаивала на обратном.

Сделав рыбе знак рукой («помолчите, уважаемая»), он подошел к Лисьему Хвосту и тихо произнес:

– С Мандарином ничего не случится. Обещаю, Борис. Мы найдем его и сразу же дадим знать вам. Все будет хорошо.

Лисий Хвост тихонько засопел.

– Не о чем беспокоиться, – мягко продолжил Саша. – К вашему коту здесь отнесутся лучше, чем вы думаете. Никто не посмеет его обидеть. И вообще… Лично я больше люблю кошек, чем собак. Потому что кошки не работают в полиции…

Зачем он добавил последнюю фразу, Саша и сам не знал. Откуда она взялась – тоже. Наверное, вычитал ее в какой-то книжке – пусть и не такой блестящей, как книга Хавьера. Иначе Саша обязательно бы запомнил название. Но название на ум не приходило, а Лисий Хвост… Что-то неуловимо изменилось в его лице, стоило Саше упомянуть о полиции.

Не такой уж он простак, каким кажется.

Но развить эту мысль Саша не успел, отвлекшись на Карину Габитовну, которой во что бы то ни стало хотелось очистить плацдарм. Она уже шла по направлению к лестнице, и всем троим – Саше, Женьке и Хавьеру – ничего не оставалось, как последовать за ней.

Второй этаж оказался таким же пустынным, как и первый. От площадки между ними коридор уходил в обе стороны, зеркально повторяющие друг друга. Обшитые дубовыми панелями стены, картины в массивных рамах, ковры на полу. Все выглядело респектабельно и – безжизненно: ни единого звука, ни единого шороха. Саше на мгновение стало не по себе. Вся эта тишина никак не вязалась с матерью – такой, какой он помнил ее. Чрезвычайно деятельной, щедрой рукой разбрасывающей вокруг себя сгустки энергии. В ее присутствии, казалось, даже время течет быстрее, а воздух начинает вибрировать в нетерпении. И вот теперь – покрытая позолотой мертвечина.

Что изменилось?

Ничего. Во всяком случае, в полутьме коридора. Лишь где-то на его излете, в правом крыле, мелькнул чей-то невнятный силуэт. Мелькнул – и сразу же исчез – настолько быстро, что Саша даже не успел зафиксировать, кто именно это был. Мужчина, женщина или ребенок.

Ну да. Дети.

Его племянники. У него ведь есть племянник и племянница. Девочку зовут Аня, сейчас ей пятнадцать, может быть – шестнадцать, что-то около того. И мальчик, имя которого вылетело из головы. И немудрено, последний раз Саша виделся с семьей, когда мальчишка был совсем маленьким. И производил слишком много шума, в отличие от тихой Ани, его двоюродной сестры. С ним не было никакого сладу, точно. Во всяком случае, Лора с ним не справлялась…

Лора – мать мальчика, Сашина невестка. Единственная, кто проявил сочувствие. Если можно назвать сочувствием тайное пожатие руки. Едва слышный шепот: Мне жаль, что так получилось. Береги себя.

Уже осев в Испании, Саша пару раз порывался написать Лоре, но так и не написал. В конце концов, она жена Виктора. Прежде всего – жена Виктора. Она думает так же, как он. Делает только то, что он скажет. Поступает так, как ему выгодно. Как удобно. Десять лет назад Виктор посчитал удобным принять сторону матери. И Толя посчитал ровно так же. Следом за ней они вычеркнули Сашу из своей жизни. И ни разу о нем не вспомнили. Может быть, и вспоминали, но материальных свидетельств этому нет. За десять лет – ни одного письма, ни одного телефонного звонка, ни одной открытки на день рождения, пусть и электронной, от жизнерадостной интернет-команды Mail.ru. Или от других команд. Свой старый, заведенный еще в подростковом возрасте почтовый ящик Саша не грохнул именно по этой причине: вдруг кому-то придет в голову поинтересоваться, как поживает отщепенец? Кукушонок, выброшенный из гнезда.