Когда на поляне появился Бегемот, первой его заметила «Орлеанская Дева» и завизжала в истерическом экстазе. Музыка и толпа умолкли практически одновременно, и некоторое время все взоры были обращены в сторону инспектора. Потом оркестр начал играть знаменитый гимн Моисея из заболотного кинофильма «Коттон–клуб». Черного джазового исполнителя подменял все тот же несчастный ежик–неофит с налитой кровью рожей, фальцетом выдавливавший из себя текст. Изъяны исполнения, похоже, нисколько не смущали заведенную публику, и она всеми силами старалась подсобить певцу на удивление слаженным подвыванием и хлопаньем в ладоши. Видимо по задумке сценариста, часть еретиков, сплошь философы, вскочила со своих мест и изобразила нечто схожее с паровозиком, пристроившись за Бегемотом и стараясь попадать в такт его шагов. Получалось у всех этих «Спиноз» и «Фейербахов» не очень, но, тем не менее, со стороны выглядело довольно забавно. Увязавшееся за инспектором ушастое существо, едва не затоптанное и оттесненное на задний план, всеми силами пыталось пробраться поближе к своему спутнику, но удалось ему это только тогда, когда оркестр умолк и разгоряченные философы, гордые собой, разошлись по своим местам. Инспектор, воспользовавшись паузой, стал оглядываться по сторонам в поисках Железного Дровосека. Это оказалось делом нетрудным, — лесничий со всем своим семейством сидел за обычным столом, сделанным из единственного на весь лес яблочного дерева. Бегемот медленно подошел к нему и поприветствовал. Потом долго и молча стоял, собираясь с духом. И все же, первые слова кот произнес с большим трудом, сильно заикаясь и глотая окончания.
— Очень сожалею, но я вынужден отказаться от предоставленной мне чести вручать столь высокую награду.
— Почему? — тоном, не предвещающим ничего хорошего, поинтересовался лесничий.
— Не знаю, — ответил, смутившийся под тяжелым взглядом инспектор, но потом все же добавил. — Не хочу. Просто не хочу.
— А чего же ты хочешь? — начал заводиться Железный Дровосек, похоже, немного сбитый с толку неожиданной выходкой кота.
Наверное, это был единственный на тот момент вопрос, на который мог внятно ответить Бегемот. Почувствовав это, инспектор заговорил уже уверенно и спокойно.
— То, чего я хочу, у меня уже есть. И я очень надеюсь, что вы не отберете у меня эту сущую мелочь. А с остальным можете делать все что угодно. Мне уже все равно. Мне нужна только свобода, маленькая такая свободка, — свобода выбора. Нет, не для того, чтобы выбирать, кем работать, что есть или с кем спать. Я хочу всего лишь иметь возможность выбирать, кем мне быть…
— Или не быть вовсе, — подтрунивая, перебил его главный лесничий, но добился лишь грустной усмешки на лице Бегемота.
— Не быть — это слишком просто и глупо, и, наверное, в данном случае означает как раз собственными руками лишить себя права выбора. Я многое повидал на своем веку и могу с уверенностью заявить, что даже самоубийство — это не способ избежать проблем, а, всего на всего, неудачная попытка бегства. Приходит новая жизнь, и где–то впереди с циничной ухмылкой нас уже поджидает все та же проблема. Можно уходить снова и снова, пока не превратишься в нечто никчемное, до чего уже никому не будет никакого дела. Но разве не этого мы и пытаемся избежать столь радикальным способом? Так что уж лучше пересилить себя и пройти свой путь до конца.
— Какая безысходность, — продолжал подтрунивать над котом лесничий.
— Ну почему же, — спокойно возразил тот. — В мире ведь нет однозначных вещей. Так и самоубийство подчас имеет светлую сторону, точнее уже само желание свести счеты с жизнью. Может, это знак. Знак, что мы уже близки к конечной цели нашего существования в этом мире, что осталось сделать всего лишь несколько шагов, пускай и самых трудных.
— А может, тогда лучше тебя убить, инспектор. И все останутся довольны: ты никогда не дойдешь до самоубийства, но и свое предназначение не выполнишь.
— Не знаю, никогда об этом не думал, — пожав плечами, ответил Бегемот, но вдруг, вспомнив о Розовой Шапочке, Че, Акеле и Гере, изменил ход своих мыслей. — Хотя, вполне возможно, что это и есть финальная точка для всякого, кто уже не нужен в этом дерьмовом мире.
— Ну что же, я подумаю над твоими словами и найду какое–то компромиссное решение, которое устроит всех, — окончательно успокоившись, пообещал инспектору Железный Дровосек, но закончил разговор все равно ледяным тоном, предназначенным скорее для внимательных слушателей, чем для собеседника. — Можешь идти. Ты свободен.
Читать дальше