Павел Генералов: Искушения олигархов

— Костя, ты становишься похож на своего бывшего тестя!

— Чем это я становлюсь на него похож? — почти перестав жевать, поинтересовался Петухов.

— Занудой ты становишься, занудой! Ещё выпей пару литров пива, и будешь как тот человек с рекламы. Которого где–то забыли!

— Катюш, остынь. И реши окончательно, на кого я всё–таки похож. Проблема–то в чём? — Петухов спокойно откусил от бутерброда.

Утренний кофе с роскошным батоном и сыром бри — после такой разминки можно не только совещание провести, но и пару мыслей продумать. Очень даже денежных мыслей…

— В тебе проблема! В тебе! Я же специально крекеры заказываю, а ты хлебом набиваешься!

Катя нервной ракетой носилась из комнаты в комнату, забегая на кухню с очередной разоблачающей мужа репликой. Она успела начесать лишь часть волос, отчего стала похожа на разозлившегося наполовину дикобраза. Правая сторона дикобраза была готова к бою, левая пока смирно дремала, ожидая команды «пли!»

Петухов со вздохом «добил» бутербродик. Надо Катьку в мирное русло направить, ишь, как разошлась с утра пораньше! Или наоборот, усугубить боевую ситуацию, изменив направление удара?

Костя давно смирился с буйным нравом второй жены. Хватит, нанервничался по молодости с первой. Видно, планида у него такая — влюбляться в стерв. Со спокойными женщинами ему было скучно — он и сам спокойный, как слон. Иначе с его опасной профессией банкира Константин Сергеевич давно бы получил инфаркт с инсультом, по отдельности и в одном флаконе, причём несколько раз.

В очередной набег вздыбленной супруги Костя вкрадчиво поинтересовался:

— Так что ты говорила про моего бывшего тестя?

Тесть номер раз, Голубков Николай Геннадьевич, был сослуживцем Кати по Государственной Думе. Служили два товарища, эге…

Впрочем, «товарищем» был лишь Голубков — его фракция «Патриоты России» краснела день ото дня. Не иначе, как от стыда за стремительную и необратимую капитализацию как страны, так и фракции.

— Твой Голубчик слишком много себе позволяет! Женоненавистник хренов!

— Ну, женщин он как раз любит. Только не афиширует.

— Как же, любит! Использует, хочешь сказать?

— Ну, не без этого, — Петухов с сожалением спрятал белый батон в хлебницу. — Но ты же дожмёшь его с пивным законом?

— Не сомневайся, дожму! Сегодня Гоша должен Лёвку привезти. Лёвка что–нибудь придумает. Профинансируешь? — Катя сменила агрессивный тон на более мирный. Что и требовалось доказать.

— Ну, если не во вселенских масштабах, то профинансирую, — согласился Петухов. Дорого ему обойдётся это перемирие. Но уж не дороже денег–то.

— У Лёвушки масштабы всегда вселенские, — Катя примирительно чмокнула мужа в начинающую лысеть макушку. — Ты у меня славный. Только не ешь хлеба! А то в машину не влезешь.

— Новую куплю, попросторнее, — засмеялся Костя и осторожно посмотрел на дикобраза. Но Катя была уже причёсана и не опасна. Готова на выход. В клетку со львами, птеродактилями и прочими хищниками типа Голубкова. Скорей бы уже начинались осенние слушания, а то Катька свирепеет не по дням, а по часам. Пора ей в настоящую работу, прямо в бой.

Уже с начала лета Екатерина Чайкина вышла на тропу большой пивной войны. Агрессивная телереклама пива во всех её проявлениях безмерно раздражала саму Катю и всех её сторонников, как из негласной фракции «Женщин России», так и просто сочувствующих. Красоте, темпераменту и нечеловеческому обаянию нестандартного депутата Чайкиной.

Вообще–то Кате было глубоко наплевать на методы раскрутки пивных брендов. Она придерживалась мнения, что кто хочет пить пиво, тот его будет пить и безо всяких понуканий и напоминаний со стороны Старшего Брата–телевизора. Но! Большие пивные ребята имели неосторожность поддерживать на прошедших выборах «Патриотов России» во главе с супостатом Голубковым. Одного этого было достаточно, чтобы развязать маленькую победоносную войну.

Но война оказалась слишком затяжной и слишком не крово–, а денежнопролитной. Общественное мнение было на стороне Кати, но дальше осуждения пивного алкоголизма как такового дело не шло. Нужен был закон. Суровый и справедливый.

Дура лекс, — так говорили древние римляне. Сед лекс, — вторила Катя. Суров закон, но закон. Катя любила на заседаниях в Думе ввернуть что–нибудь из латыни. Её скромного университетского запаса на это пока хватало. Голубков и ему подобные с их Высшей партийной школой впадали в ступор, слыша нехитрые заготовки–афоризмы из сборника латинских изречений и крылатых слов.