Павел Генералов - PRосто быть богом - ВВП

Палыч пришельца не знал и с поддержкой не спешил.

— Я из Москвы, — уточнил он.

— Из Москвы хорошо это, — дед устроился поудобнее, достал большой носовой платок и аккуратно приложил его сначала к первому, затем к левому глазу. — Тогда сначала начну. Тот самый человек я, который метро строит. К моменту настоящему третья станция к открытию готова. Финансовая поддержка нужна, и город прославлен будет наш.

— Постойте, Фёдор Кузьмич, вы хотите сказать, что в вашем городе строится метро? Впервые об этом слышу. Зачем Великоволжску метро?

— А метро зачем Москве? — резонно спросил Мысливчик и сам же ответил. — Ездить чтобы. Метро один строю я, маленькая пенсия только, не хватает, — дед развёл руками и вздохнул. — Пять лет назад тому проект задумал я… — так начал он свой рассказ.

На самом деле Фёдор Кузьмич лукавил. Начал он в одиночку строить метро не пять, а семь лет назад. Тому была самая насущная необходимость. Любимая женщина Мысливчика жила вроде бы неподалёку от него, на соседней окраине, а вот ездить к ней приходилось через центр города, автобусами с двумя пересадками. Именно ради Любаши он и надумал проложить подземку, благо, опыт был — в молодости дед Мысливчик успел поработать проходчиком в метрострое.

Мысливчик пробил туннель лишь на 85 метров, когда из тюрьмы вернулся Любашин сын. Ухажёру матери этот сын дал от ворот поворот, а точнее — расквасил нос и сломал ключицу. Только ради любимой Фёдор Кузьмич не стал «снимать» побои в медчасти с составлением протокола. И тем не менее любовь их не выдержала испытаний и увяла как цветы на морозе через месяц после появления «сыночки». Та, первая, ветка осталась заброшенной, но мечта о метро оказалась живучей любви.

Мысливчик начал новый маршрут — от окраины к центру. Сначала ему удалось подключить к строительству соседей. В кооперативе «Персей» числилось в лучшие времена около тридцати человек. Причём Мысливчик честно предупреждал, что дивиденды от строительства будут не скоро. Энтузиазм Персеев оказался кратковременным и неэффективным. Если сначала члены кооператива и платили взносы, то работать в шахте и штольне напрочь отказались сразу. А потом и взносы платить перестали. Вот и получилось, что более 250 метров Великоволжского метрополитена Фёдор Кузьмич проложил единолично и на собственные средства. И теперь, чтобы ускорить открытие третьей станции, приурочив её к новым выборам мэра, Мысливчику нужны были деньги. Ничего, кроме денег.

Палыч, как послушный ученик, вполуха слушал бредовую историю строительства и мучительно пытался определить, кого ему так напоминает Мысливчик. Вроде бы не было на просторах долгой армейской и краткой штатской жизней Палыча таких вот персонажей. С клочками волос, казавшимися не то продолжением ушей, не то пропеллерами. С глазами–незабудками и бородой веером, из которой рождались странно–гладкие фразы с неправильной расстановкой слов.

Когда Палыч наконец понял, на кого похож Мысливчик, было уже поздно. Хитрый дед–метростроевец, настоящий, разве что не зелёный, Йода из «Звёздных войн», уже пересчитывал, подслюнивая пальцы, купюры, которые Палыч — нет, точно, без гипноза не обошлось! — как–то совсем легко достал из того отделения сейфа, где хранился пакет на «добрые дела».

Уже от дверей довольный дед обернулся и сообщил доверительно:

— Знайте вы, Александр Павлович уважаемый, что я — не Мысливчик совсем, нет, иной — я.

— Не Мысливчик? — обалдел взъерошенный Палыч, разглядывая коряво нацарапанную расписку именно от Мысливчика Ф. К. — А кто же?

— Отец мой паспорт получал когда, ошибся писарь. Одну неправильно букву вписал. Не МысливчИк потому, что МысливчУк я! — и, сверкнув напоследок голубыми глазками, великоволжский Йода, наконец вышел.

Фёдор Кузьмич сиял как именинник. Теперь, когда кандидаты в мэры начнут множиться словно опята в дождливый денёк, откроется не только третья, но и четвёртая станция! Ведь если нанять двух, нет, лучше трёх рабочих, то скорость проходки можно увеличить с двадцати сантиметров в час до шестидесяти, а то и до восьмидесяти!

Только в ресторане Палыч расслабился. Но, похоже, рано. После получаса ожидания пожилой унылый официант принес всего лишь жалкий помидорный салатик с едва угадывающимися фрагментами лука–порея, да бутылку минералки.

— Послушайте, уважаемый, — Палыч подозвал к себе официанта, который послушно встал перед ним, склонив голову набок, на плечо, как усталая птица, — я, помнится, заказывал ещё и печень птицы с шампиньонами, сыр с оливками, лосось малосольный… Да, салат «Фантазия»… У вас там что, до сих пор фантазируют?