Павел Генералов - PRосто быть богом - ВВП

— Ав! — вдруг громко и очень правдоподобно тявкнул Сухов.

Вика вздрогнула от неожиданности, но взяла себя в руки, хотя и отшатнулась на шаг в сторону от Сухова:

— А вы умнее, чем я думала, — многозначительно усмехнулась она.

— В смысле? — исподлобья поинтересовался Сухов, и голос его не предвещал ничего хорошего.

Пришлось встрять и Генералову:

— Виктория Вячеславовна имеет в виду…

Но Вика не дала ему договорить, явно желая и на сей раз оставить за собой последнее женское слово:

— Ох, Виктор Иванович, Виктор Иванович. Не будите во мне женщину.

— А то?

Вика обворожительно улыбнулась:

— А то вам это очень дорого обойдётся, — она опустила глаза на Мышкина. — Правда, князь?

Теперь что–то понял один Генералов. И тоже благоразумно промолчал.

Вода добурлила и опустилась до нижней отметки. Начали медленно открываться створки гигантских ворот. Взору троих пассажиров, стоявших на носу, предстало зрелище грандиозное и завораживающее. Они словно по команде замолчали и широко открытыми глазами наблюдали за движением ворот.

Сквозь просвет между створками широкой блистающей полосой пробивался солнечный луч. Впереди поблёскивала спокойная, отливавшая серебром и золотом гладь Волги. Чуть вдалеке, по правому берегу обозначился силуэт города Великоволжска с высокой, петербургских масштабов и очертаний колокольней.

«Достоевский» уже выходил из тесноты шлюза на речной простор. Всё только начиналось.

В избирательной кампании Палыч расцветал как вишнёвое дерево в мае.

Конечно, большой удачей для него, полковника в отставке, было в своё время пристроиться во властные структуры. А точнее — в орготдел при проправительственной партии. Многие его коллеги, как равные по званию, так и выше–ниже, и вовсе не смогли найти ничего приличного, когда страна практически выбросила свою армию в никуда. Так и не успел Палыч стать генералом, сменив форму на прозаический костюм средней руки чиновника.

На новой службе бал правили яйцеголовые, аналитики, разрабатывающие стратегии, но не имеющие не малейшего понятия о настоящей работе. Так считал Палыч. Ежедневная служба была бы невыносимой, если бы не спецпроекты, где его умение организовать рабочее пространство оказалось незаменимым. Поэтому каждый спецпроект — выборная кампания — становился для него кампанией военной, в которой именно от него зависело всё, ну, или почти всё, потому как в сферу деятельности яйцеголовых он старался не слишком вмешиваться. И по его части дел хватало. Причём с лихвой.

В Великоволжск он приехал всего два дня назад, но за это время успел уже подготовить помещение избирательного штаба. Офис на третьем этаже в доме на набережной и окнами на Волгу уже практически полностью укомплектовали компьютерами. Сегодня к вечеру местные обещали «дотянуть» Интернет. Технику и мебель удалось взять в аренду у техникума за рекордно низкую сумму, а молоденькая грудастая секретарша Рита оказалась вполне сообразительной.

Вид на Волгу, спокойная сила которой внушала уважение, кроме общей пейзажной ценности являлся признанием высокого статуса и серьёзных намерений арендаторов. Поэтому Палыч счёл возможным занять под штаб именно такое вот, престижное пространство. Кроме реки из окон штаба была видна практически вся мощенная брусчаткой набережная с круглым фонтаном, определяющим центр как самой набережной, так и светской жизни вечернего Великоволжска.

Главным украшением фонтана являлась бронзовая фигура усталого мужика в лохмотьях и с лямкой, пересекавшей грудь наискосок. В руках мужик держал огромную рыбину, изо рта которой и била основная струя. Рита объяснила Палычу, что это скульптура бурлаку–рыбаку.

Сначала, по Ритиным словам, существовало два проекта. Памятник рыбаку предполагалось установить у пристани, бурлаку же — в противоположном конце набережной. Но, как то обыкновенно и случается, средств хватило лишь на одну фигуру. Компромиссный бурлак–рыбак стал олицетворением достатка и нищеты в одном лице. Необыкновенная толщина постоянно надраиваемой до блеска рыбины убедительно подчёркивала убожество тусклых, подёрнутых зеленью лохмотьев.

С самого утра Палыч набирал персонал из местных, охрану и пехоту. Процесс ему нравился чрезвычайно. Посмотреть, оценить, договориться о цене, сбив первоначально названную минимум вдвое… Нет, не полковник — генерал! Его короткие с сединой усы победно топорщились, серые глаза искрились, пачка сигарет стремительно пустела.