Павел Генералов: PRосто быть богом: ВВП

Зайцев набрал Дятлова:

— Контролируем ситуацию. Выпускай. И — готовь кровь.

Ромашковая революция только начиналась. Правое дело требовало более солидных аргументов, чем лютики–ромашки. Зайцев дрожал от предвкушения. Сейчас, сейчас люди увидят, что их и впрямь разводят как лохов. А когда кровь закипает в жилах, она обязана пролиться!

— Ситуация выходит из–под контроля, — подытожил Генералов и кивнул Виктории.

Та понимающе кивнула и, нажав два раза на кнопки, протянула Генералову свой телефон:

— Похоже, малыш доигрался. Да, Мышкин?

Наряженный в честь выборов в красную попонку, Мышкин спал у Вики на коленях. Натерпевшись за день, он даже ресницей не шевельнул в ответ.

Они сидели в штабе перед пятью плазменными панелями, которые хозяйственный Палыч удобно развесил на стене. На каждой из панелей в режиме он–лайн шла картинка с театра военных действий, от каждой из пяти школ.

Самой напряжённой казалась ситуация у бывшей мужской гимназии, школы N1. И это было понятно. Именно там находился главный зачинщик беспорядков — Лев Зайцев.

Люди с печатью экстаза на лицах осаждали парадный вход. Мужики уже тащили не то бревно, не то фонарный столб. В общем, какое–то устрашающего вида орудие, пригодное к вышибанию самой добротной двери.

— Вик, зацени! — заорал в ухо Генералову именно Зайцев. — Штурм Зимнего–два!

— Это Генералов. Уйми своих опричников! — жестко оборвал его восторги Паша.

— Но…

— Никаких но. Революция проектом не предусмотрена. Премии лишу, понял, Лёва?

Зайцев нажал на кнопку сброса так сильно, что чуть не раздавил телефон. Но — делать нечего — и он набрал Дятлова:

— Отбой по всем фронтам. Немедленно.

— Слушаюсь, — ответил Дятлов. — А кровь?

— Без надобности! — обречённо отрезал Лёва.

Лев Зайцев, вдохновитель и тайный идеолог ромашковой революции, с чувством глубокого сожаления смотрел, как люди, повинуясь приказам неформальных вожаков, отступают от дверей школы, как восстанавливается линия оцепления, как горы затоптанных ромашек ногами сгребаются в неопрятные кучи…

Но ничего, он ещё поборется! Сейчас, с минуты на минуту откроют участки, и выяснится, что урны–то — тю–тю! А это означает: перевыборы. Что, в свою очередь обещает новый проект, новый бюджет. Ну, и все прочие финансовые прелести. Суточные, командировочные, непредвиденные…

Йес! В школьной двери нарисовались силуэты милиционеров. Кажется, открывают!

Дятлов пересчитал бутылки с кровью в третий раз. По–прежнему одной не хватало.

Эту итальянскую бутафорскую кровь он выписывал через Москву и обошлась она ой как недёшево. Зато кровь пахла не химией, а реальной органикой и даже умела сворачиваться.

Когда канистру доставили, Дятлов лично разлил содержимое на девять бутылок и поставил в нижнее отделение сейфа. Ключ от сейфа был только у него и у Зайцева. Ну, и у Василия Ивановича, конечно. И вот теперь — восемь. Ребёнку ясно, одной бутылки не хватает.

Дятлов вспомнил последние штабные посиделки. Пили вино красное, разливное, точно в таких же баклажках… Нет, выпить точно не могли… Если бы сначала пили водку, тогда ещё туда–сюда, а после вина настолько крышу снести не могло.

Ладно, придётся продать киношникам то, что осталось. Тоже неплохая сумма вырисовывается.

Вот ведь как получается, — философски думал Дятлов, запирая сейф, — в любой революции, даже несостоявшейся, без жертв не обойтись.

Тяжёлые дубовые двери школы N1, бывшей мужской гимназии, открылись, и на школьное крыльцо вышел подполковник Семёнов. Он жестом успокоил чутко заколыхавшуюся толпу и объявил в матюгальник:

— Внимание! Помещение проверено и опасности не представляет.

— Ура! — фальцетом выкрикнул из толпы Вован.

— Попрошу всех оставаться на своих местах до особого объявления. Первыми прошу подготовиться членов избирательных комиссий.

В народе началось шевеление. Истосковавшиеся по рабочим местам и оставленным бутербродам члены избиркомов и наблюдатели протискивались в первые ряды. Более всего их сейчас волновала судьба избирательных урн.

Сколько предположений по поводу происходящего было высказано и тут же обсуждено! Но самой распространённой все же оставалась версия о том, что урны с участков исчезли. Ромашек не было, но ромашковый дух всё ещё витал над толпой.

Здание оперативно покидали милиционеры, сапёры и собаки.

— Проходим по одному, без паники, — наконец распорядился Семёнов.