Андрей Воробьев - Дело об избиении младенцев

Была еще одна причина, по которой Климова не торопилась обустраивать свой рабочий кабинет. Она все еще не могла вжиться в новую роль — роль хозяйки транспортной империи северо-запада России и Скандинавского полуострова. Трудно было представить, что сотни грузовиков, тысячи работников принадлежат ей. Бумаги с красивой печатью, на которые полагалось ставить подпись, рабочие встречи, совещания и прочая деловая повседневность, казались ей игрой, неким спектаклем, который должен когда-нибудь кончиться. А стоит ли устанавливать на сцене постоянные декорации?

От всего этого она могла ненадолго отключиться лишь в «Кадмее» — маленькой студии в подвальчике, неподалеку от Александро-Невской лавры. Здесь были друзья, понимавшие в безналичных платежах и проникновениях на рынок конкурента не больше, чем она в технологии ремонта паровозов. В «Кадмее» каждую неделю была новая выставка, читали стихи, иногда совместными усилиями ставили пародийную пьеску. Эта была независимая студия, не имевшая покровителей в городской администрации. Когда Нина в прошлом году после долгой разлуки навестила старых друзей, им уже отключили свет (тупые деятели с районной подстанции не догадывались, что стихи читать лучше при свечах) и намеревались вышвырнуть из подвала, отдав помещение фирменному магазину настойко-водочного завода «Северный олень». Нина спасла «Кадмею», оплатила ее коммунальные долги и сделала ее похожей на монмартрскую студию, насколько позволили тогдашние карманные деньги, выдаваемые отцом. Теперь денег появилось побольше. Хотя времени стало поменьше.

Нина уже собиралась позвонить шоферу, чтобы был готов, но перед этим еще раз взглянула на лист с рисунками. Она ненавидела различные органайзеры, электронные книжки и даже обычные ежедневники. Информацию о мало-мальски значимых встречах Нина запоминала и перед началом рабочего дня записывала все на большой лист бумаги. Похоже, сегодняшняя программа завершена. Или…

Черт возьми! Один из рисунков почти закрыл фамилию. Кто же это? Царев Сергей Борисович. И назначен на 19–00. Нина взглянула на унылые конторские часы. Без пятнадцати семь. Прощай сегодняшний вечер. Кстати, за четверть часа надо бы вспомнить, кто такой Царев и что привело его сюда? Фамилия-то была знакомая.

Тот, кто сказал бы, что для Кости Пещеры не было ничего святого, допустил бы ошибку. Константин Пещерский соблюдал банный день как правоверный еврей Шабад. Конечно, Пещера не отказывал себе в удовольствии провести вечер в сауне вместе со своей командой, когда через два часа и бутылки, и девки идут по кругу. Но такое времяпровождение он считал обычным расслабоном, тем более пацаны, заранее поклявшиеся засунуть мочалку в рот тому, кто заикнется о делах, на самом деле только о них и базлали. В такие минуты Пещера тешил себя мыслью: скоро пятница, а вот тогда будет настоящая Баня.

Костя не любил сауны при отелях. Сколько не мой их стены, кажется, они навсегда пропахли женскими духами и брызгами мужской силы. В бане надо не тратиться, а укрепляться. Поэтому он посещал старое доброе заведение на проспекте Ветеранов. Уродливый новострой, напоминавший издали крематорий, был, на самом деле, одной из лучших городских бань. Простые граждане, приходившие сюда со своими вениками, не могли помешать Пещере получить удовольствие сполна. Весельчак дядя Саша всегда держал для него люкс. От банщика требовалось лишь два раза пропарить клиента. Остальное же время Пещера проводил один. Один лежал на полке, один отдыхал в предбаннике, один выпивал двести грамм, одевался и в блаженном состоянии выходил на улицу, будто и нет на свете никаких проблем. Впрочем, разве это не так? Костя Пещера чувствовал себя уверенно и благополучно настолько, насколько может позволить человек, занимающейся делами, не охраняемыми государством, скорее, преследуемыми им.

«Боевой» путь Пещеры немногим отличался от биографий наиболее шустрых окраинных пацанов. В последние месяцы жизни умирающего совка, эти ребята сообразили, что никто в мире, полном разоблачений и обломов никому просто так не даст. Надо брать самим. Из шестерых ребят, вместе пришедших в одну дзюдоистскую студию и, позднее, назвавших себя гордым словом «таллинская команда» (большинство проживало на одноименном шоссе), до нынешних дней дожил только Пещера. Кого-то сгубила наивность, кого-то — жадность, кого-то — неожиданно открывшиеся садистские наклонности, иногда сильно вредящие делу. Правда, с двумя пацанами Косте еще, может, удастся встретиться: если они на зоне не отмочат какой-нибудь криминальный прикол, не отодвинув тем самым встречу с дождливым северо-западом. Но и при самом лучшем раскладе, будут они лет через пять, самое раннее. А вот остальные Костю уже не навестят. Они ждут, пока он сам отправится к ним, наверх ли, или вниз — золотой крест на шее Пещеры был тяжел как дамский пистолет, но о спасении души его обладатель никогда не задумывался.