Валерия Леман - Искушение золотого джокера

Лицо бедняги профессора действительно приняло зеленоватый оттенок, так что мне стало не по себе – а ну как сейчас его начнет тошнить прямо на безупречный гостиничный палас?

Мунк, тяжело сглотнув, продолжил свою исповедь:

– Я виню во всем только себя самого. Вы не представляете, как это тяжело – знать, что именно ты привел убийцу в орден! Я привел убийцу… Господи, если бы я знал о ее цирковом прошлом, о коронном номере ее матери…

Он тут же вздохнул, бессильно махнув рукой.

– Хотя, конечно, вряд ли бы это помешало мне предложить именно ее в качестве художника. Люси талантлива. Очень! И потом – она ведь еще ребенок! А вдруг она невиновна! Интересно, кто рассказал прессе о нашем капустнике с ножами?

Признаюсь, в этой части монолога я ощутил неловкость: знал бы профессор, что опасную информацию предоставил прессе я, грешный! Как говорила бабуля Варя: Господи, прости меня и за все сразу.

– Извините, профессор…

Безутешный рыцарь не дал мне договорить:

– Знаю, ее многие не любят за характер. Что ж, тут уж ничего не поделаешь – характер у Люси действительно сложный, порою просто вздорный. Но в ней есть главное – она нашла свое призвание и намерена была добиваться в нем высот. Согласитесь, не многие в двадцать лет полны решимости всецело отдавать себя работе, любимому делу. А Люси работала. Трудяга – именно так можно назвать ее после первого года учебы в университете.

Он в очередной раз взъерошил щеточку седоватых волос, а я только тут заметил, что все лицо профессора покрывала сетка морщин. Парень постарел за пару дней!

Воспользовавшись мимолетной паузой, я решительно взял слово:

– Надеюсь, профессор, вы не пытаетесь убедить самого себя в том, что Люси Манье, из-за того что она – настоящий трудоголик, никак не могла убить Себастьяна Пилцига?

Профессор пару секунд смотрел на меня с откровенным ужасом на лице, словно я произнес нечто богохульное. Наконец он глубоко вздохнул и с отчаянным видом махнул рукой.

– Согласитесь, вы сейчас встаете на позицию обывателя, уверенного, что бывшей циркачке ничего не стоит зарезать человека.

– Может быть, вы и правы. Но что в таком случае вы хотите услышать конкретно от меня? – Я упорно не сводил с профессора глаз. – Что?

Он окончательно смешался. Сидел молча, уставившись на носки собственных ботинок. Потом в очередной раз глубоко вздохнул, взглянув на меня несчастными глазами.

– Честно говоря, сам не знаю, чего хочу. Я гулял, размышлял об этом деле, заступаясь за Люси и ругая ее за спесь. И вдруг увидел вас, вспомнил, как беседовал с вами… Я вспомнил, что читал о вас в газете – вы в компании с Люси и ее подругой обнаружили тело магистра в мансарде. Стало быть, вы приятель Люси? Искренне надеюсь на это, на вашу поддержку несчастной! Но…

Тут он совсем по-детски шмыгнул носом.

– И все-таки, пожалуй, главная цель моего визита к вам, практически к незнакомцу, – исповедь. Как это делают в церкви. Но поскольку я – человек неверующий, атеист, то решил исповедаться не священнику, а вам. Прошу за то простить, но моя исповедь принесла мне облегчение. Благодарю вас!

Итак, я действительно оказался жилеткой для слез. В таком случае имею право вытянуть из него порцию полезных сведений. Напомнив о троих рыцарях, что предоставили через прессу свою долю свитков, я поинтересовался впечатлением Мунка о каждом из них.

Мой вопрос мгновенно успокоил профессора. За пять минут он дал характеристику всем троим: по всему выходило, что ни Франк Монабилье, ни огненноволосый Крис Дюре, ни артист балета Константин Реве, одолевший лишь половину единственного свитка, не произвели на Мунка какого-либо впечатления. Он произнес лишь несколько фраз о своей благодарности этим гражданам за сданные свитки. Вот и все.

Пора было переходить к более интересному моменту.

– Послушайте, профессор, мне уже давно не тринадцать лет – именно в этом возрасте я зачитывался рыцарскими романами и мечтал о подвигах меча. И все-таки история вашего ордена и в первую очередь его основателя, магистра Себастьяна, меня, как и многих жителей Брюсселя, взволновала. Мы познакомились с уникальной личностью – согласитесь, мсье Пилциг, несмотря на тяжелое ремесло ювелира, в душе так и остался мальчишкой, претворив свои мечты в жизнь. Он основал орден «Наследие Скильда», куда принимал рыцарей лично, каждому давая задание по обработке текстов свитков, которые сам привез с Мальорки… Кстати, а вам он никогда не предлагал сопровождать его?