Татьяна Моспан: Сезон для самоубийства

Ей тогда и тридцати лет не было. Успокоилась Нина Федоровна, утихла. Близости с мужем не искала. Жила, как другие — все прилично, хорошо, чего же еще?

А потом Иван заболел, и они переехали в этот городок. Болезнь мужа окончательно примирила Нину Федоровну с жизнью. У других мужья пьяницы, а у нее… Та, интимная, сторона жизни для нее будто и не существовала. А для соседей они были образцовой семьей. Общий быт, дом, огород надо сажать, так и велось потихоньку.

Вера приезжала на каникулы, жила с родителями месяц-полтора, но в их отношения не вникала. Она даже больше тянулась к отцу и не понимала раздражения матери. Или не хотела понимать. Скрытная девочка, не узнаешь у нее ничего. В университете все нормально, живет нормально, посылки от них получает, денег тоже вроде бы хватает — вот и все у нее новости.

Однажды, когда Вера училась уже курсе на четвертом, Нина Федоровна попыталась ей что-то рассказать про их с отцом отношения. Взрослая девочка, самой скоро замуж выходить, что ж тут непонятно, — но так и не сумела ничего толком объяснить. Помнит: дочь вся съежилась, как от удара. «Он же больной, мама!» — вырвалось у нее. Он больной, но она-то, Нина Федоровна, здоровая красивая женщина, во всяком случае тогда она была именно такой, ей-то жить надо, а не кусать по ночам подушку. «Милочка моя, вам надо… э-э я уж не знаю, вы сами решайте, но помочь я вам ничем практически не могу», — бубнила врач-гинеколог, в очередной раз осматривая ее. Конечно, не скажет же она Нине Федоровне: заведете себе любовника, если с мужем не все ладно, а не ходите ко мне без конца на прием, не отвлекайте от дела. Ее приятельница Оксана твердила примерно то же самое. Устраиваются же как-то потихоньку другие, что из себя святую-то корчить! Нет, она, Нина Федоровна, конечно же, не святая. Семья, дом… Господи, зачем все это, если рядом живут два чужих человека, зачем?

Наверное, Оксана была права. Надо было жить, как другие, глядишь, и устроилось бы все, спустилось на тормозах, во всяком случае, никогда бы не произошло то, что случилось сейчас с ней.

Год назад она познакомилась с Алексеем и поняла… Да что там, как будто и не жила раньше. Ей пятьдесят шесть, а ему… Конечно, она ненормальная, на семь лет моложе себя мужика нашла. «Ну и жила бы с ним так, кому от этого плохо? Поболтали бы соседи и забыли, брань на вороту не виснет, — ругала ее подруга. — Зачем же на развод-то подавать?»

А Нина Федоровна, действительно, как с ума сошла. Повтори ей все то, что она кричала тогда мужу, со стыда бы сейчас сгорела. Полгода Иван Семенович крепился, без конца звонил Вере в Москву, просил повлиять на мать, но плюнул в конце концов, согласился на развод.

Жить ей с новым мужем, Алексеем, оказалось негде, и он въехал в их коттедж. Сначала только заходил на время, пока Иван Семенович в госпитале лежал, а потом, когда тот выписался, остался здесь совсем.

Положение, конечно, складывалось аховое. Нине Федоровне пришлось сразу же уйти из школы, где она преподавала историю, «Ничего, как-нибудь, — твердила сама себе, — устроюсь работать вахтером». Соседи с ней едва здоровались, жалели Ивана, а мать, когда она по телефону попыталась ей все объяснить, бросала трубку. «Умирать буду, а с ним, с новым своим, пусть не приезжает», — передали ей сестры.

Вот так они и жили почти полгода — втроем в одном доме. Нина Федоровна с новым мужем — на втором этаже, а Иван остался в гостиной на первом.

…Нина Федоровна, тяжело ступая по коридору, двинулась к кухне. «Не слышит он, что ли», — она с раздражением толкнула плечом дверь. Мужа, то есть Ивана, здесь не было. Она продолжала про себя называть его мужем — привыкла за тридцать три года совместной жизни — и даже бояться стала, как бы при Алексее не назвать его так. Однажды это произошло, и скандал был страшный. Нет, Алексей не стал кричать на нее, он просто молча оделся и уехал к матери в деревню. А она потом моталась за ним на попутках.

Видела бы ее дочь в тот момент! «Посмотри на себя, мама, люди же кругом!» — ей казалось, что она слышит раздраженный голос дочери. Люди, люди… Ей-то какое дело, она ведь не их, она себя на посмешище выставляет.

Нина Федоровна быстро переоделась и занялась ужином.

— Иван! — крикнула она из кухни.

Обычно муж всегда появлялся из своей комнаты, когда она приходила. Ей даже иногда казалось, — дикая мысль! — что они стали сейчас ближе, с тех пор как развелись и она расписалась с Алексеем.

Теперь Иван заходил на кухню, они мирно разговаривали, ну, совсем как прежде, в хорошие времена — ведь были же у них и такие, были! Но она видела, что он все время сидел настороже, и как только хлопала дверь на терраске, мгновенно поднимался и уходил к себе — не хотел встречаться с Алексеем. Хотя внешне отношения у них были вполне нормальными.