Ирина Мельникова - Ярость валькирии

По всему выходило, что у Лидочки тоже должны быть болонка или кот. Но ни той ни другим даже не пахло! Странно!

— Открылись новые обстоятельства, — пояснил Кирилл. — Помните, вас спрашивали о датах? Может, вы в курсе, где была в те дни Вера? Не заходила ли она в мастерскую? Ругалась ли с натурщицами, угрожала ли им?

— Нет! При мне — нет! — быстро ответила Лидочка. — Она очень редко бывает в мастерской. Но она могла приходить без меня! Вы ее спросите, или Володю, или натурщиц. Они больше скажут! Но она способна напасть, ударить, на себе испытала! А Володя — нет! Я ведь сразу сказала, что она одержимая! А вы не поверили! Но если она виновна, Володю выпустят, да?

— Наверное, — осторожно ответил Кирилл. — Я бы не…

Но Лидочка не дала ему договорить:

— Выпустят, конечно, выпустят!

Она взмахнула рукой и опрокинула на себя чашку с чаем. Взвизгнув, подскочила и стала лихорадочно стряхивать желтые капли с халата.

— Надо же! Как неловко получилось! — и виновато посмотрела на Миронова. — Погодите минуту, я только переоденусь!

— Не беспокойтесь, я уже ухожу! — крикнул Кирилл.

Но Лидочка жалобно взмолилась из спальни:

— Ради бога, подождите! Вы же про Веру хотели поговорить. Я вам такое расскажу, такое!..

В то, что Лидочка способна рассказать что-то путное, Кирилл уже не верил. Толку от нее было мало, еще сочинять начнет, чего доброго.

«Как она живет в таком крем-брюле? — подумал он тоскливо. — Это же свихнуться можно!»

Ему мучительно захотелось как-то разбавить тошнотворный колер, пролить на ковер чай или уронить торт. Глядишь, темное пятно оживило бы интерьер, а глазу было бы за что зацепиться.

Но вместо этого глаз зацепился за картину в багете под старинную бронзу, вернее, за часть рамы и кусок полотна, что виднелись из-за шкафа. Кирилл подошел и осторожно вытянул небольшое полотно наружу. Как оказалось, не совсем картину. Скорее набросок или эскиз, написанный совершенно в иной манере, в других красках. Чувствовалось, что над ней работал мастер.

Но не это поразило Миронова чуть ли не в самое сердце. Верхняя часть холста была изрезана в клочья. Края их залохматились и завернулись. Кирилл аккуратно разгладил полотно и на мгновение забыл, что нужно дышать. Сочные грубые мазки сложились, как мозаика, в женское лицо, которое Миронов узнал бы из миллиона. Впрочем, не только лицо, но и гибкая сильная фигура амазонки в причудливых доспехах были четко скопированы с того самого скандального баннера, который приводил в неистовство Сотникову.

Миронов отвел руку с картиной, вгляделся на расстоянии. Да, определенно Юлькино лицо! Но кто так безжалостно искромсал холст?

Страшная догадка взорвала мозг, и Миронов едва сдержался, чтобы не выругаться.

— Лидия! — крикнул он. — Вы подтверждаете, что Вера не приходила к мужу в те даты, что я вам называл?

— Точно не приходила! — ответила Лидочка.

Оказывается, она стояла за его спиной. В белом махровом халате. Руки в карманах. Лицо напряжено. Странный, будто остекленевший взгляд устремлен на картину.

— Это Сигрдрива! — сдавленно, как будто ее душили спазмы, сказала Лидочка. — Я хотела бы в нее воплотиться. Но мне не позволили! Володя выбрал других валькирий…

— Как же я раньше не догадался? Это ведь вы на них нападали! — тихо сказал Кирилл.

Лидочка вскрикнула и отшатнулась. А Кирилл стоял и, словно завороженный, смотрел, как на ее халате вдруг проступило и мигом расплылось по ткани багровое пятно. А Лидочка вырвала из кармана окровавленную руку с зажатым в ней скальпелем и с яростным воплем кинулась на майора.

И тогда Кирилл бросил картину на пол и что было сил двинул Лидочку кулаком в челюсть…

В конспиративных целях они встретились в ресторане. Местечко выбрали укромное, подальше от ГУВД, и поскольку пресса оплачивала банкет, ограничивать себя во вкусностях и выборе напитков героической майор не стал.

— Ну, вздрогнем, товарищи! — скомандовал Кирилл и поднял стопочку текилы. — За успешное завершение нашего, казалось бы, безнадежного дела!

Они чокнулись, лизнули соль с тыльной стороны ладоней, выпили текилу и торопливо зажевали ее дольками лимона, морщась от кислоты и удовольствия.

— Что теперь с этой бабой будет? — спросил Никита.

Кирилл насадил на вилку ломтик мяса и пожал плечами.

— Дурка, скорее всего. Направят на принудительное лечение. У Павиной еще в детстве диагностировали шизофрению. В последние годы она практически не лечилась, но вела себя вполне прилично до встречи с Кречинским. Печально, но в этой истории оказалось много ненормальных.