Лариса Соболева - Там, где смерть и кровь, не бывает красоты

– Давай рассвета подождем?

– Рассвет – плохой дело, – возразил Савлык. – Опасный дело. Коли ти видел, то и тебя все видел.

– Ну хоть чуточку посветлеет пущай. Свет зажигать нельзя, а в темнотище эдакой мы шеи себе посворачиваем.

– Ха, – хохотнул второй сыщик. – Али нам свернут!

– Савлык, – толкнул в бок локтем татарина Кирсанов, – сам подумай, лучше будет, коль мы наткнемся на что-нибудь да шуму наделаем?

– Не видишь? – огрызнулся татарин. – Савлык думу думат.

– Разумеется, не вижу. И под ногами ничего не вижу.

– А шито искат будим? – поинтересовался татарин.

– Кабы я знал, – вздохнул Кирсанов. – Просто поглядим, что здесь и кто, а там Виссариону Фомичу доложим, он и решит, чего ему надобно.

Стояли и ждали, пока глаза хоть что-то разглядеть сумеют. Но весенние ночи – не зимние, они раньше заканчиваются, а в преддверии рассвета уже задолго до него становится чуть светлее, хотя небо еще остается темным. Наверное, звезды опускаются ниже, чтобы осветить нашу грешную землю; а может, это они сами уже с темнотой освоились.

– Пашли, – кивнул головой Савлык.

Кирсанов шел за ним, замыкал цепочку второй сыщик… Все трое вдруг одновременно замерли, услышав чей-то храп. Поскольку Савлык шел первым, он и заглянул в большую залу, но и Кирсанову охота была посмотреть.

Горела слабо керосиновая лампа, еле тлел фитилек. Лампа стояла на жардиньерке рядом с диваном, на который и посмотреть-то страшно – такой он был старый, ободранный. Да и повсюду кругом царила удивительная разруха, будто люди здесь когда-то жили, давным-давно, но в том-то и дело, что на диване спала баба! Какова она была на вид, ни татарин, ни Кирсанов не увидели: баба лежала спиной к ним и громко храпела.

Двинулись дальше, заглядывая во все комнаты по дороге, поднялись на второй этаж, не издавая шума, словно эти три человека не имели веса. Здесь и вовсе было полнейшее запустение, старый сломанный стул никто не удосужился убрать с дороги. Начали заглядывать в комнаты, но предельно осторожно, опасаясь, что, кроме бабы, здесь еще кто-либо спал.

Никого… Никого… Никого…

– Тчш! – приложил палец к губам Савлык у предпоследней двери.

Он обследовал дверь, можно сказать, обнюхал ее снизу доверху, долго щупал ее пальцами, словно женщину – нежно, еле касаясь, затем вставил отмычку в замок и развел руками:

– Задвижка заперт. Оттудова.

То есть изнутри. Кирсанов не поверил, что пробраться в комнату невозможно. Он отстранил Савлыка, желая лично убедиться…

– Это ты, милый? – послышался девичий голос из комнаты.

Кирсанов застыл. Савлык, вжав голову в плечи, почесывал на скуле бородку, а третий ждал, что предпримет сыщик, которого Зыбин назначил главным.

– Я, – вдруг сказал Кирсанов, впрочем, он это не сказал – выдохнул на полушепоте, тем самым заглушая тембр своего голоса. – Открой…

Заскрежетало железо, одновременно девушка эмоционально – явно она заторопилась – обрадовалась, проговорила:

– Я знала… знала, что ты сегодня придешь! Проснулась, почувствовав, что ты идешь…

Она распахнула дверь, очутившись лицом к лицу с незнакомыми мужчинами, в одной короткой сорочке и панталонах. Испугалась? Ничуть! Ее очаровательное юное личико из счастливого в одну секунду превратилось в свирепое. Она отступила на шаг назад, затем еще на один, видимо, она соображала, что это за люди появились перед нею. Голос ее оказался и того хуже – он отливал сталью, барской спесью и злобой, но никак уж не страхом:

– Вы кто?.. Как попали сюда?.. Кто вас впустил?.. Убирайтесь вон!

– Прошу прощения, барышня, – вежливо начал Кирсанов, наступая на нее, – не по своей воле мы сюда забрались. Мы из полиции, сударыня…

Кирсанов переступил через порог, примериваясь, как бы ему половчее схватить барышню да притом не напугать ее до обморока. И в ее комнате с окном, наглухо задернутым тяжелой шторой, горела лампа. То, что произошло затем, длилось считаные секунды.

Девица метнулась к столику, стоявшему у кровати, развернулась, выпрямилась и чем-то замахнулась на Кирсанова. Он не заметил в ее руке кинжала с тонким узким клинком, но Савлык увидел и оттолкнул молодого человека. Девица пропорола кинжалом воздух, согнулась, так как сталь не нашла препятствия, а удар был нанесен сильный. Промах не расстроил девицу: выпрямившись, она замахнулась вновь. И вот кинжал взметнулся вверх, целясь в Савлыка, сверкнули белые зубы в торжествующей улыбке-оскале…

Удар, сопровождаемый рыком хищного зверя… Савлык отскочил. Снова промах!